Избранные и прекрасные

– Нет, старина, любовь жила в наших сердцах. Мы познакомились, мы полюбили друг друга со страстью, которой тебе никогда не понять, а потом судьба разлучила нас. А тебя она никогда не любила, ни единой минуты.

Эта сцена была словно целиком взята из бульварного романа, вот только Гэтсби не походил на грошового героя, а Дэйзи – на его чистую и бледную возлюбленную.

– Джей… – предостерегающе произнесла она, а Том качал головой и тер ладонями щеки, словно надеялся таким образом рассеять замешательство. Все ощущали, как меняется напряжение в комнате, как в воздухе возникает влага и тяжело оседает в наших легких.

– Она любит меня, – холодно произнес Том. – Конечно, любит, и я ее люблю. В нашей любви есть изъяны, мне нравится доставлять себе маленькие радости. Иногда я выставляю себя на посмешище, но она всегда принимает меня обратно. У нас есть Пэмми, недвижимость на Лейк-Шор-драйв и большой дом в Уэст-Эгге. Есть ее родня в Луисвилле и моя в Чикаго. А что есть у тебя, мистер Аптека, мистер Проклятие?

– Весь остальной мир, – вызывающе заявил Гэтсби, а Дэйзи закусила губу, глядя то на одного, то на другого, как будто вдруг начала осознавать, что поставлено на карту и чего она может лишиться. Дэйзи вовсе не привыкла к лишениям, и я уловила, как ветер вокруг нас меняется, как он ударяется сначала в одно окно, затем в другое.

– О, нам просто надо вернуться домой, – слабо выговорила она, и я сомневалась, что она могла бы сейчас ответить, о каком доме речь.

Тогда вмешался Гэтсби.

– Скажи ему, – настаивал он. – Скажи ему, что никогда не любила его. Скажи, что это все было ложью.

– Да, Дэйзи, – голос Тома зазвучал тише, но мольба в нем слышалась отчетливее. – Скажи ему, что никогда не любила меня в Капиолани и в тот день, когда я нес тебя из Панчбоула, чтобы ты не замочила туфли…

Я затаила дыхание, потому что чему-то в этой комнате предстояло умереть. Хоть еще недавно мне и хотелось уйти, теперь я не могла отвести от них взгляда.

Я уловила момент, когда Дэйзи не выдержала, когда происходящее стало для нее невыносимым. При всех достоинствах у Гэтсби никогда не было истории, он не мог обеспечить уютного и порядочного удовольствия. Даже если бы он каждую ночь танцевал с ней под луной, эти танцы неизменно имели бы привкус грязи и скандала, а для Дэйзи, наследницы луисвиллских Фэй, это было невыносимо. Ее срыв был неподдельным, несмотря на то что она сама позволила ему случиться.

Она покачала головой, зажала ладонями глаза. Гэтсби бросился к ней, и Том не стал ему мешать, а мне что-то подсказало, что игра почти окончена. Солнце снова вышло, ветер утихал, и любые надежды на грозу беззвучно угасли.

– Дэйзи… – тихо выговорил Гэтсби. Он взял ее за плечи и впился пальцами в бледную кожу, прежде чем опомнился. – Скажи ему…

– Не могу, – беспомощно заплакала она. – Не могу. Если можно любить сразу нескольких человек, почему у меня не выходит?

– Я люблю только тебя, – в замешательстве настаивал Гэтсби, а я не глядя положила ладонь на руку Ника. Мне казалось, он не настолько глуп, но теперь я готова была поверить и в это.

– Видишь ли, я тут кое-что разузнал, – выдержав тактичную паузу, заговорил Том. – Ты ведь не просто продал свою душу за аптеки и за то, чтобы вырваться с грязной фермы, да? Нет, благодаря Мейеру Вулфшиму ты заключил кое-какую сделку. И развивал торговлю, пока не добрался до одной важной шишки, и тогда…

Том повернулся к нам с Ником, застывшим на диване и к тому времени превращенным в зачарованных слушателей.

– И как вы думаете, чего от него захотели?

– Ты же наверняка объяснишь нам, – ехидно отозвалась я, и он кивнул, будто в знак благодарности. Ах ты ж, чтоб тебя.

– Ты сделал вечеринки непрерывными и для преисподней, и для Нью-Йорка. Ты настежь распахнул двери для веселья и превратил старую как мир выпивку в большой бизнес, и она заструилась, словно кровь, на Восток и Средний Запад. Ты стал стержнем, соединившим преисподнюю и землю, и как же тебя все любили за это!

И не только, сообразила я, вспомнив ночи, проведенные у Гэтсби. Его дом служил мостом через пропасть, и он был безопасным. Безопасным для всех нас – для меня, чтобы целоваться с теми, кто мне нравился, для Ника, чтобы целоваться с Гэтсби, для Гэтсби, чтобы любить Дэйзи, и для преисподней, чтобы вести свои игры.

– А потом, – злорадно заключил Том, – вечеринки кончились.

И впрямь кончились – из-за Дэйзи, равнодушной к ним, и я, ощутив укол заразительной паники, задумалась о том, как это должно было выглядеть и что должно случиться с тем, кто не выполняет свою часть условий сделки с преисподней.