Избранные ходы

— Тираж надо поднять до миллиона, — начал он расписывать коллективу порядок действий. — Пока мы с Макароном будем разбираться по существу вопроса, вы должны успеть отпечатать тираж и вывезти его из цеха. Ночью придут опечатывать имущество — нам придется подписать акты, иначе не затянуть время. Если мы промурыжим их пять — семь часов, вам будет достаточно. При разноске газеты использовать только своих людей. Никого слева не нанимать. В каждый почтовый ящик — по две газеты: одну поглубже, вторую — чтоб торчала. За почтальонами будет зачистка, люди Платьева пойдут по пятам вынимать газету из ящиков. На три оставшиеся полосы поместите приветы от Леха Валенсы, Жоржа Помпиду и так далее. Внутри телепрограммы поместите фотографию Макарона с Дастином на руках. Это придаст шарму. Надо расписать подробнее все как было — и про биты, и про «Chrysler», и про Орехова. Будем взывать к народу. Текст должен быть убийственным. Газета должна попасть в квартиры к утреннему чаю. Дата выхода — вчерашним числом, чтобы не смогли пришить нарушения закона. За главного остается Ренгач, Артамонов заговорил бодрее, а то все казалось, будто диктует завещание. Журавлева записывала за ним каждую букву. Коллектив стоял вокруг и ждал. Получив ценные указания, все отправились выполнять.

«Может, никуда не ходить?» — хотел сказать Артамонову Макарон, но вспомнил, как падала Улька, и раздумал. Было понятно, что своего решения Артамонов не отменит.

— Сделать из нас аманатов у них не получится, — сказал в конце концов Макарон и свистнул Бека.

До встречи с людьми Платьева оставалось несколько минут.

Декабрьский день путался под ногами без всякой отчетливой идеи. Начинало темнеть. Ступенек до «Chrysler» оказалось девятнадцать. «Когда бы еще пришло в голову сосчитать?» — подумал Артамонов.

Трезвенники разомкнули ряды и пропустили Артамонова с Макароном за пределы оцепления.

«Chrysler» вернулся на базу под утро. Он появился из-за угла соседнего здания с включенной аварийкой. Машина медленно катилась к подъезду «унитаза».

— Странно, — сказала Журавлева, вместе со всеми не смыкавшая глаз целую ночь.

— Может, движок не тянет? — поразмыслила Дебора и сама себе ответила: — Должен тянуть, там ведь одни свои.

Воткнувшись в бордюр, машина остановилась.

Все побежали вниз. Салон оказался запертым изнутри. Артамонов с Макароном сидели с закрытыми глазами. Макарон — за рулем, Артамонов на заднем сиденье. Бек по очереди лизал им лица.

Дебора с Журавлевой начали стучать по кузову, чтобы хоть что-то делать. Бек метался от окна к окну, предъявляя то одной, то другой кровавую близну на морде. Похоже, он не понимал, зачем девушки пытаются проникнуть в салон. Что еще требуется, если сделано все? В мозгу Бека продолжала висеть раскадровка всего, что произошло в «Старом чикене». Как только Артамонов с Макароном прибыли в подвал, их принялись угощать. Потчевали бесконечно долго, подливали и подсыпали в бокалы разные вкусности с приятным запахом, причем достаточно знакомым. Где-то он уже попадался, этот запах. Очень запоминающийся и влекущий. Во всяком случае, Беку понравился. Но как раз псине никто ничего и не предлагал. Пришлось отправиться на кухню самостоятельно. Понятно, что оттуда сразу разбежались повара, и Бек учинил, как любит выражаться Макарон, тотальный бертильонаж. Все закончилось тем, что Бек зафиксировал человека, которым пахли биты, и схватил его за локоть прямо в подсобке. Беку показалось странным, что у людей при внешней дубоватости внутри такие мягкие кости: едва прикоснулся, а они хруп — и все. Когда Бек вернулся в зал, угощение подходило к концу. Начали прощаться. Макарон позвал собаку и нетвердой походкой дошел до машины. Бека два раза звать не надо, он прыгнул на место, завели машину и поехали. Потом вспомнили, что забыли Артамонова. Стали возвращаться назад и застряли в воротах. Через некоторое время притащился Артамонов. Боковые двери были зажаты забором, и Артамонову пришлось влезать через заднюю дверь. Кое-как выкарабкались из узкого прохода и покатили домой. Потом поехали еще медленнее. Макарона выкручивало наизнанку, но наружу ничего не выходило. Такое бывало и раньше, но тогда он блевал веществом, которое Бек тут же пытался сожрать, за что ему и попадало под ребро. А в этот раз рвало насухую. Макарон несколько раз останавливал машину, потом опять трогался. Бек видел, как он пытался написать что-то на бумаге, но у него выпадала из рук авторучка. Он отключался и снова приходил в себя, чего нельзя было сказать об Артамонове, который, как только сел, сразу спекся. Вот так не спеша и добрались до «унитаза». «Открывайте, здесь нечем дышать!» — додумал свою мысль Бек и громко завыл.

Пока девушки догадались, что надо разбить стекло, прошло время.

Макарон сказал, словно во сне:

— Палас сухой, как палубы со всеми бригадирами. На трассу всех бригадиров! Как в Цюрихе. Да, мам?

Между сидениями лежал лист бумаги с нацарапанным текстом: «Не хоронить три дня». И подпись — «Клофелин».