Избранные ходы

— То есть, вы умные, а я дурак?!

— Выходит. А теперь про Дебору, Артур, — сказал Орехов. — Я тебе это сообщаю только потому, что если начнет сообщать Артамонов, то получится драка. Итак, с Деборой тебя познакомил я, и поэтому отвечаю за последствия. Только ты не воспринимай все это текстуально. Пока ты раздумывал, Артамонов отвел ее в тапках на Академическую попить газировки. Потом они среди ночи смотались за котлетами на Аэровокзал. Сам понимаешь, свет не ближний. Выслушали до конца соловья в зарослях на Кащенко. Конечно, это не значит, что они тут же побегут в церковь, но маршруты их прогулок показательны, согласись. Мы пришли к выводу, что ситуация требует рокировки. То есть, Артамонов берет Дебору себе в работу, а ты, Артур, идешь на фиг. Я и сам по первости был не прочь приударить за ней, но я в этом плане безответственен, как никто другой. И уж если Деборе выбирать из двух оставшихся зол, то свалить в сторону лучше тебе, Артур.

— Да я никогда на нее серьезно и не претендовал. Так, променад.

— Вот и я о том же, — сказал Орехов. — Просто сам ты никаких точек в вопросе не ставил. И поскольку ты ей до сих пор ничего серьезного не предложил, предлагаю развести стороны документарно, — подвел он итог. — Чтобы потом не было вопросов.

Результатом разговора стал передаточный акт в виде объективки: имя Дебора, возраст — 21, рост — 173, вес 63, основные типоразмеры 90-60-90, обувь — 36, волосы — каштановые, цвет глаз — зеленый, кожи — телесный, вредная привычка — совесть. Особые приметы — жатая юбка и красный батник. Через плечо — дамская сумка для товаров двойного назначения. И внизу подписи: сдал — принял. Варшавский — Артамонов.

— Нас забрасывают в информационное пространство, Артур, — сказал Орехов, складывая бумагу вчетверо. — Это все равно, что посылают на три веселых. Мы с Артамоновым, насколько ты помнишь, этот предмет особенно не учили. Лично я без подсказки не то что газету, листовку выпустить не смогу. А у Деборы — набор конспектов. Поэтому мы забираем ее в помощь. Это вынужденная мера.

— А Улька? — уколол Орехова Варшавский.

— Звать не буду, но если приедет, назад не погоню.

— Тогда я тоже в Калинин! Там хоть перспектива просматривается. А то в Якутске такая скука!

— Никто не против энтузиазма, — предупредил его Артамонов, — но, ты понимаешь, с чем это будет сопряжено?

— Понимаю. Ни с чем. Вы когда выезжаете на место?

— Завтра.

— Тогда я смотаюсь домой, быстренько разведусь с Каталиной, заберу Галку и — к вам! Уходя от жены, я решил, что налево будет удобнее.

— Ты считаешь, что изобрел новое средство по уходу…

— Но вы же знаете Каталину! С ней невозможно!

— По поводу своих судеб ты можешь не отчитываться, — сказал Орехов.

— Но кого-то я должен взять с собой или нет? Жилья вам, случаем, не обещали? Молодым специалистам полагается…

— Какие мы к черту специалисты!

Глава 3. НАЗНАЧЕНЦЫ ВСТУПАЮТ НА ВВЕРЕННУЮ ТЕРРИТОРИЮ

Шахматы, толковый словарь, сборник кодексов — с таким набором средств Орехов и Артамонов вступали в Калинин. Жизнь вынуждала взять регион с минимальным боекомплектом. Подбор инвентаря был не случаен. Каждая единица имела свое значение, назначение и предназначение. Шахматы держали в тонусе мозговой ресурс, кодекс напоминал о двойственности природы света, бьющего в камеру через маленькое окошечко, а словарь был необходим для толкования неоднозначных текстов людей при исполнении. Обе книги считались настольными.

Орехов и Артамонов не глядя передвигали фигурки на магнитных подушечках и занимались каждый своим делом. Орехов дочитывал кодекс, все более укореняясь в мысли, что прямо сейчас его можно привлечь по любой статье. Хобби Артамонова было толще — «Советский энциклопедический словарь» под редакцией академика Прохорова. В качестве закладки Орехов использовал строкомер, а у Артамонова роль ляссе играл двусмысленный галстук в виде килы, которая время от времени пружинисто вскидывала голову и угрожающе шипела. Артамонов неспешно вглядывался в страницы и читал вслух:

— Калинин, до тридцать первого года — пристань на Волге, железнодорожная станция, население — четыреста одна тысяча жителей по переписи семьдесят седьмого года. Машиностроение — вагоны, экскаваторы. Текстильная, полиграфическая промышленность. Четыре вуза, в том числе университет, три театра. Трамваи. Возник в двенадцатом веке нашей эры, хотя ни одного живого свидетеля, который бы мог это достоверно подтвердить, до сих пор не найдено. С тысяча двести сорок шестого года — центр Тверского княжества. Отсюда в середине пятнадцатого века стартовал в Индию Афанасий Никитин, эсквайр.

— Давай без отсебятины и помедленнее.

— Нет проблем. В ты-ся-ча че-ты-ре-ста во-семь-де-сят пя-том го-ду, — зачитал Артамонов по слогам, — город был присоединен к Московскому княжеству. Награжден орденом Трудового Красного Знамени…

— За что?

— За то, что отсоединился до сих пор!

— Этот факт надо срочно сообщить Макарону, находка может стать хребтом его диссертации. Как раз в тему.