Избранные киносценарии 1949—1950 гг.

— Я лично говорю от своего имени. Как мне известно, выпуск пятидесяти комбайнов не освобождает наш завод от обязательств по производству тяжелых врубовок, вентиляторов и другой продукции по годовой программе, утвержденной правительством по нашему пятилетнему плану. Задание это является, очевидно, сверхплановым. А после испытания на шахте в комбайн нужно внести еще много чисто авторских коррективов и изменений, нужно заново составить рабочие чертежи, изготовить сложную оснастку, разработать технологию производства и т. д. и т. п., что, по-моему, невозможно в столь короткие сроки. Конечно, Дмитрию Ивановичу Трофименко, не работающему у нас на заводе, легко обойти эти вопросы, ибо не ему за это дело отвечать… Да и любой на его месте рассуждал бы, наверно, так же: в конце концов, он автор этой машины, и это его личный успех!

Трофименко вскакивает с места, лицо его пылает от стыда и возмущения:

— Да как вам не стыдно? Разве дело тут в личном успехе? Разве я кого-нибудь заставляю?

— Подожди, Дмитрий Иванович, это я отвечу вместо тебя, — вмешивается директор завода.

Тогда подымается Кравцов и строго замечает:

— Зачем вы зажимаете человеку рот? Товарищ Акимов самостоятельно мыслящий человек, инженер, к тому же и сам конструктор. Он, безусловно, имеет право на собственное суждение в таком серьезном деле!

Сидящие в кабинете люди с удивлением посмотрели на секретаря обкома. Кравцов вежливо предлагает:

— Продолжайте, товарищ Акимов, мы вас внимательно слушаем.

Торжествующе посмотрев на своих соседей, Акимов солидно отвечает:

— Спасибо, я уже сказал все.

Директор завода снова вспыхивает:

— Я тоже инженер, и у меня тоже есть право на собственное суждение, и поэтому я вам отвечу!

Предупреждая спор, Кравцов настойчиво повышает голос:

— Разрешите мне всего два слова!

Выждав паузу, он спрашивает у собравшихся:

— Это совещание посвящено вопросу о выпуске вашим заводом пятидесяти комбайнов. Верно? Я не ошибся?

— Конечно.

— Но я должен сообщить вам, что партия и правительство оказали нам: не пятьдесят, а триста комбайнов! И триста комбайнов — только для начала! Так сказал товарищ Сталин. Внедрение такой машины на наших шахтах есть еще один шаг нашего народа в коммунизм! Так сегодня стоит вопрос! Теперь вы знаете все! Прошу продолжать обсуждение.

Секунда молчания обрывается шумом стихийно вспыхнувшей овации. Взволнованные известием, инженеры вскакивают с мест и громко аплодируют.

Перекрывая шум аплодисментов, громко призывает парторг завода:

— Товарищи! Об этом немедленно должен узнать весь завод! Все рабочие цехов!

— Вы только подумайте, товарищи, кто дал нам это задание? — звонким голосом спрашивает оратор.

Заполнив все свободное пространство между станками, рабочие механического цеха слушают выступление молодого стахановца.

— И мы, рабочие механического цеха — токари, механики, слесари и фрезеровщики, ответим так: «Дорогой товарищ Сталин! Дело будет сделано! Триста комбайнов будут на шахтах Донбасса!»

И как бы продолжая эту мысль, в кузнечном цехе уверенно и спокойно выступает старый рабочий:

— Слово кузнецов твердое! Обещание наше такое: ни одной бракованной детали, все выполнить в срок и, как полагается, первым сортом!

На импровизированной трибуне стоит девушка. Озаренные светом расплавленного металла, рабочие литейного цеха слушают ее взволнованный и высокий голос:

— Лучшие бригады нашего литейного цеха, лучшие стахановцы и передовики социалистического соревнования подпишут письме великому Сталину!

Митинг во дворе завода.

Возвышаясь над многочисленной толпой, парторг завода читает письмо товарищу Сталину, громко произнося каждое слово:

— «Дорогой товарищ Сталин!

Рабочие, работницы, техники и инженеры завода имени Кирова заверяют Вас, что мы приложим все свои силы, всю свою энергию и весь накопленный опыт, чтобы с любовью выполнить Ваше задание — дать всесоюзной кочегарке Донбассу горные комбайны!

В 1930 году наш завод отбойными молотками и врубовыми машинами вооружил советских шахтеров в борьбе за построение бесклассового социалистического общества. В годы Великой Отечественной войны на Урале мы ковали оружие для победы над немецко-фашистскими захватчиками.

В этом году мы перевооружим Донбасс мощными комбайнами, которые еще на шаг приблизят нас к коммунизму!»

Последние слова письма покрываются громом аплодисментов. Тут же на митинге рабочие подписывают письмо вождю народов.

— Смотрите! Тысячи людей… а я один! — не смея поднять глаза на директора завода, тихо произносит инженер Акимов.

Вид у него сейчас растерянный и жалкий, но директор не щадит его самолюбия:

— Раньше вы видели только одного себя!

— Значит, мне нельзя подписать?

— Тот, кто хочет работать честно, имеет на это право!

Акимов еще ниже склоняет голову:

— Стыдно подойти к столу.

Один за другим наклоняются рабочие к столу, чтобы старательно подписать свое имя под клятвенным обещанием вождю, и среди сотен людей, с волнением ожидающих этой чести, мы видим и инженера Акимова.

Шумит, гудит, вьюжит донбасская зима.

Декабрьский степной ветер свистит в радиаторах грузовиков, выезжающих из ворот завода.