Избранные киносценарии 1949—1950 гг.

Ничего нет на свете красивей,
Ничего нету в мире светлей
Нашей матери гордой России,
У которой не счесть сыновей.

В бинокль видны темные очертания развалин американского берега с яркими рекламами ночных кабаков; все остальные жилые здания погружены в темноту.

Над хаосом тревожных, разгульных звуков ночной Бизоний — воркующий голос американского диктора:

— Америка — страна подлинной демократии. И она охотно передает Европе свои достижения, свои идеалы, свой образ цивилизованной жизни.

Ночной клуб «Аист». Из дверей клуба двое американских солдат выбрасывают на тротуар избитого негра в форме американского солдата. Его лицо и голова разбиты в кровь, но тяжелые армейские ботинки продолжают ударять в грудь, живот, голову.

Г о л о с  С Ш А. Президент Трумэн сказал сегодня, выступая в сенате: «В Соединенных Штатах нет расовой дискриминации!» Президент Трумэн подчеркнул, что все национальности, живущие под американским флагом, пользуются полной свободой…

По лицу негра ударяет ботинок солдата «Милитари Полис» в белой гетре. Эту гнусную сцену наблюдает молчаливый, угрюмый Дитрих. Фишер подталкивает его.

Ф и ш е р. Господин Дитрих! Ну, вот мы и в Америке!

Стоящий спиной американский солдат замечает Дитриха и Фишера. Он замахивается стеком.

С о л д а т. Назад! Немцам прохода нет.

Среди развалин немецких домов — наскоро сколоченные бараки и подремонтированные помещения, напоминающие времена «золотой лихорадки», когда обезумевшие от возможного обогащения золотоискатели неистовствовали в притонах Клондайка.

Множество кабаков, и у каждого входа — драка, хохот, свист, фигуры пьяных, которые еле стоят или уже лежат в лужах.

По улице идут Дитрих и Фишер.

Вспыхивают вывески: «Аист», «Золотая лихорадка», «21» (названия американских ночных клубов).

Но вот открывается темное здание магазина для немцев. Дитрих останавливается, смотрит.

Горят керосиновые фонари, освещая над входом вывеску: «Баттер центер» (обменный пункт).

От двери тянется большая очередь истощенных немцев, с ночи ждущих открытия магазина. Каждый из стоящих в очереди держит в руках какой-либо антикварный предмет: картину, вазу, мраморную статуэтку, бюст Бетховена, хрустальную люстру.

Некоторые немцы сидят на раскладных стульчиках, жуют завернутое в бумажки жалкое подобие еды.

Подойдя к одному из немцев, стоящих в очереди, Дитрих спрашивает:

— Извините, что здесь такое?

Н е м е ц. Обменный пункт. (Горько улыбаясь, показывает на картину, которую он держит в руках.) Меняем немецкую культуру на американские бобы и сигареты.

Передача «Голоса Америки» плывет над очередью.

Г о л о с  А м е р и к и. США стоят на страже свободной коммерческой торговли, свободной деятельности во всем мире!

Н е м е ц (продолжая усмехаться). Обмен вполне справедливый. Одна банка бобов за одну Мадонну, пачка сигарет за бюст Бетховена. Но кушать — надо.

Раздается резкий гудок автомобиля. Немцы разбегаются, Дитрих бросается в сторону, прижимаясь к стене.

Поблизости от Дитриха останавливается машина генерала Мак-Дермота. Рядом с ней — «Джипп» капитана Кимбро.

Из радиоприемника в машине Кимбро слышна пошлая фокстротная музыка с присвистом и женским визгом.

Пьяный Кимбро «выскакивает из «Джиппа» и открывает дверь генеральской машины.

Выходит жена генерала Мак-Дермота. Позади генеральского автомобиля уже остановились «студебекеры», груженные ящиками, на которых яркие наклейки: «Сигареты «Честерфильд», «Сигареты «Кэмэль», «Сигареты «Лайки Страйк».

Из дверей магазина выходит несколько американцев в штатском.

П е р в ы й  а м е р и к а н е ц. Добрый вечер, миссис Мак-Дермот! Как здоровье генерала?

М и с с и с  М а к-Д е р м о т. Скажите, Томми, как идут дела?

В т о р о й  а м е р и к а н е ц. Терпимо, миссис Мак-Дермот, вполне терпимо, хрусталь брать перестали, сегодня только саксонский фарфор и баккара в серебре.

М и с с и с  М а к-Д е р м о т. Но, Томми, мне не нужен больше фарфор, пожалейте этих бедных немцев, оставьте им хоть посуду. (Смеется.) Берите золото, меха, произведения искусства, полегче весом, чтобы не перегружать самолет, а то может лопнуть наш воздушный мост через океан. (Все смеются.) Самолеты доставили новую партию сигарет. Генерал запретил другим торговлю ими, и мы имеем возможность считать сигарету не по 6, а по 8 марок за штуку.

Дитрих, прижатый к стене грузовиками, из которых американские солдаты выгружают ящики с сигаретами, унося их в дверь обменного пункта, наблюдает за тем, как из магазина выносят обмененные у немцев вещи и нагружают ими грузовики.

Пробегает растрепанная, дрожащая от страха красивая молодая немка.

Дитрих отступает в темноту ниши.

Следом за немкой бежит пьяный, возбужденный капитан Кимбро.

Дитрих поправляет сбитую с него шляпу и съехавший на сторону галстук.

Кабинет генерала Мак-Дермота.

Мак-Дермот, подымаясь из-за стола, говорит тоном, не допускающим возражений: