«Все молчите, подходят к вратам Артемиды священные пчелы,
Почто не спешишь на подмогу усталым?
Я возвещаю о счастье, что силу вселила в героя,
Почто не спешишь на подмогу усталым?..»
Великий Зевс, подмога невозможная!
Бежать мне в баню нужно и попариться.
Теперь другое песнопенье выслушай!
Оно из гимнов взято кифарических.
Ну, начинай, но без подмог, пожалуйста!
«Когда вожди юного воинства славной Эллады,
Флатофраттофлатофрат,
Сфингу, постылую суку, губящую душу, наслали,
Флатофраттофлатофрат,
Флатофраттофлатофрат,
На бой зовя хищных, летающих в тучах чудовищ,
Флатофраттофлатофрат,
На погребенье Аянта,
Флатофраттофлатофрат».
А что такое флатофрат? С каких болот
Пеньку собрал он для напевов крученых?
Прекрасное собрал я из прекрасного
В единое искусство, чтобы Фриниха
А он, как шлюха, натаскал со всех сторон
Мелета прибаутки, песни Кариев,
Заплачки, плясы, все он обобрал, и все
Сейчас разоблачу я. Дайте лиру мне!
На что тут лира, впрочем? Где гремки твои,
О муза Еврипида? В побрякушки бей!
Под бубен твой споем мы эти песенки.
Да, эта муза родилась не в Лесбосе[403]
.«Чайки, над вечно подвижными волнами[404]
Перья крыл ослепительных
Вы росой увлажняете.
А в углах, по карнизам, у притолок
Ни-и-и-и-ти, томи-и-и-тельно прядут
Пауки тонконогие.
Засновал по утку челнок,
Заиграл песнелюб дельфин,
Прижимаясь к цветным килям,
Понеслись прорицанья.
Гроздь усладительных ягод.
О, дитя, протяни мне ручонки!»
Видишь, что за размер?
Ну, да!
Этот слышишь стишок?
Ну, да!
Такою дрянью полон ты весь,
И все же смеешь гимны мои
Порочить? Девка, на сто ладов
Собой торгуешь ты в песнях?
Вот хоры каковы твои! Хочу теперь
«О ты, с черным сияньем ночь!
Поведай, зачем
Тяжелую грезу
Из поддонных глубин
Первозданного ада
Прислала душе бездушной?
Ее мать ты, ночь! Твой мрак,
Смерть, страх, блеск глаз дал ей,
Чернодонно одетой,
Ужасно, ужасно, ужасно!
На руках ее страшные когти.
Девы-прислужницы, свечи подайте мне,
Влагу из речки в кувшинах сберите и воду согрейте!
Ио, бог океанов!
Вот он, эй, соседи!
Что за чудо, поглядите!
Петуха подлянка Глика из сарая
Утащила.
Нимфы — владычицы скал!
Девка Мания, держи!
А я, горе мне, ушла из дому,
Своими руками
Холстин белых корзину
Соткала, чтоб в город
На рынок, с зарею,
Снести на продажу.
Упорхнул, упорхнул он и скрылся,
Легкие крылья его понесли.
Мне остались рыданья, рыданья.
Слезы да слезы текут из глаз.
Кинул, ах, кинул меня петух.
Э-эй, критяне, дети гор,
Спешите на помощь со стрелами, с луками,
Скачите, безумствуйте, дом окружите воровки!
С ними ты, дочь Лето,
Артемида!
Обыщи дом и двор!
И ты, дочь Зевса, смолистые факелы
В руках подымая,
Геката, явись, озари
Глики дом! Я войду,
Все добро перерою».
Довольно петь, прошу тебя!
И я устал.
Его сейчас я на весах испробую.
Последнее осталось испытание:
Стихов и слов теперь мы тяжесть взвешаем.
Ну, что ж, начнем! Никак не собирался я
Ум на выдумки хитер:
Диво новое нас ждет —
Чудо чудное идет.
Кто б другой сумел придумать,
Рассказал бы мне об этом
Кто-нибудь из очевидцев, —
Видят боги, я б не верил,
Думал бы, что враки.
Эй, становитесь оба у весов![406]
Ну, вот!
Схватившись за стихи свои, читайте вслух
Готовы мы!
Кидайте на весы стихи!
«О, если б бег Арго остановила свой…»
«Поток Сперхей, через луга лиющийся…»
Ку-ку! Довольно! Тяжелей во много раз
Его строка.
Но чем же тяжелей, скажи?
Поток метнул он. Как торговец войлоком,
Он подмочил стихи свои, как шерсти куль.
А ты нам бросил легкий, оперенный стих.
Опять начнем! Повторим состязание!
Еще раз приготовьтесь!
Мы готовы.
«Нет сил сильней, чем слово убеждения…»
«Не ищет приношений и не просит смерть…»
Довольно, до земли он наклонил весы.
Он смерть поверг, из бедствий тяжелейшее.
Я ж кинул убежденье, речь разумную.
Без веса убежденье и без разума.
Нет, поищи другой, потяжелее стих,