Скотт Линч
Избранные места из «Экологии лабиринта»
© Scott Lynch — «Selected Scenes from the Ecologies of the Labyrinth» (2024)
Перевод — Антон Лапудев
I
А где-то наверху залитое солнцем небо, шелковисто-голубое, уходящее в вечность, и пока ещё живые пчёлы перелетают от цветка к цветку. Их тельца усыпаны жёлтыми крупинками.
II
Ботинок Акайлы Сетрис врубается в дверь чуть ниже замка.
Она развлекается так уже восемь или девять лет и знает, куда прицелиться. И посему предпочитает сшитую на заказ обувку из кожи василиска и стали; сегодня ей ещё явилась удача в виде сгнившей древесины. Сломанная дверь с грохотом проваливается внутрь, вырываясь из косяка, разбрасывая во все стороны зазубренные влажные щепки. Вскрыта ещё одна камера подземелья.
— Вперёд! — кричит Сетрис, пригнувшись за своим щитом, занеся над головою быстрый клинок.
Зловещие красные огоньки мерцают во тьме. Глазницы без плоти. Что-то шевелится, гремит, поднимается. Дюжина белеющих мертвецов. Человеческие костяки, вместилище ненасытных призраков, изголодавшиеся всеми высохшими зубами, изголодавшиеся всеми сточенными временем мослами.
Но Сетрис встречает команду скелетов не в одиночку; за ней поспешают Феликс с извергающей потоки благословенного дыма серебряной курильницей, Горандал с отцовским молотом, Морлади с заклинаниями. Кости сталкиваются с металлом и магией. Скелеты жаждут крови, но искатели приключений жаждут славы сильнее. Их энтузиазм ещё не угас, даже после седьмой заплесневелой комнаты в сих затопленных руинах. И до обеда ещё есть время.
Сетрис бьёт, крушит, ревёт. Её клинок сверкает серебром. Сокрушительный удар полностью отделяет голову скелета от позвоночника. Череп кружится, языки пламени в глазницах рисуют красные розы на стенах и потолке, когда он, кувыркаясь в воздухе, вылетает за дверь…
III
Маллиону Галдарссону и раньше доводилось перебирать кости. Конечно, эти кости мертвы, однако встречаются и не совсем мёртвые. Чаще, чем ему хотелось бы. Останки, откуда только что выбили оживляющую магию, ещё не совсем упокоились. Он шлёпает по цепляющимся за него пальцам, отталкивает жёлто-белую руку от своей лодыжки, будто угрюмого, ссохшегося котёнка. Ноги, рёбра, кисти, ключицы, снова ноги, позвоночник, череп — секундное волнение, но нет, без проблем. В глазницах нет света, зубы не кусаются. И пломб из драгоценных металлов тоже нет.
Маллион вздыхает. Нынешняя заварушка выходит не очень прибыльной. Позади него сестра Арна и его приятель Тайло Угрюмый сидят на корточках над раздробленными костями, отмахиваются и бормочут что-то защитное, складывая всяческие интересные предметы, в мешочки и плетёные корзины, висящие на них, подобно украшениям на праздничных деревьях.
Где-то впереди безумцы упиваются своим походом, наслаждаясь кровавой сечей с очередной жутью. Её останки Маллион со своей малой командой сборщиков будут разбирать примерно минут через двадцать. У безумцев, по крайней мере у тех, кто добился успеха, нет желания разгребать мусор в своём походе. Время потребнее для боя. Как только ловушки будут обезврежены, а монстры повержены, местные жители, такие как Маллион, Арна и Тайло, прокрадутся за ними, чтобы отсортировать, подсчитать и забрать все жалкие, грязные огрызки, годные к продаже или повторному применению.
Ожерелья с драгоценными камнями? Золотые слитки? Разумеется, нет. Безумцам всегда удаётся улучить минутку и прихватить всякое такое. Сборщикам достаются погнутые и ржавые монеты неблагородных металлов, пыльное оружие, наполовину сгнившее в древних схронах, жёлто-жёлчная плесень и светящиеся грибы, что могут заинтересовать алхимиков (а могут и не заинтересовать). Скреби стены, перетряхивай мусор, тычь в щели деревянными щепками, чихай в облаках пыли, как правило, никого потом не убивающей (кузен Халвар был самым сильным в их компании и стоил трёх Тайло, а когда он вычихал остатки лёгких через нос, было похоже, что он весь в томатном соусе) — такова работа сборщиков. И самое ужасное, что, даже с учётом пыли, темноты и внезапной смерти кузена, доход здесь значительно выше, чем вкалывать там, наверху, в поле или на мельницах.