Избранные письма. 1854–1891

Ну, Бог с ней! Пока отпускаю ее до сентября, на харчи ее и т. п. прилагаю 15 р<ублей> с<еребром> сначала, а к 1 августа вышлю еще пять рублей, по-прежнему двадцать рублей (от 15 июля до 15 августа). Кроме того, Фене особо 5 р<ублей> с<еребром>, т. к. я тогда к 2 мая не в силах был ей ничего подарить, и мне было тогда через это очень жалко. Скажи ей, чтобы она благодарностей никаких не писала, «Я глупостей не чтец, тем паче образцовых!» («Горе от ума»). Пусть лучше лоб лишний раз перекрестит, а то ведь она о Боге-то мало любит думать. Писать же ей самой и трудно («пишет – как слон на брюхе ползет» («Свои люди, сочтемся»). Насчет Лизаветы Павловны убедительно прошу тебя и Наташу – не спаивайте ее. Погубите и мою старость, и ее. Если я раз увижу ее пьяной, я при моих теперь связях запру ее в дом умалишенных непременно, и на вашей душе будет уже не грех, а целое преступление. Что вы с Наташей оба напиваетесь пьяны, в этом меня никто не разубедит (разве о. Амвросий после твоей ему исповеди). Я вас обоих люблю, ты это видишь, может быть, после Лизы и молодых Прониных³ – больше всех остальных. И вы любите меня и нуждаетесь иногда во мне; но ты по чрезмерной способности увлекаться чем-либо, признаюсь, внушаешь мало доверия, а Наташа при всех своих серьезных достоинствах (добра, тверда, терпелива, независтлива, честна) все-таки, сам знаешь, очень «сера», ну – а «сероватость» есть в России всегда почти залог пьянства.

Так как умом тебя Бог не обидел, так старайся только быть хоть немного потверже, и будет все правильно. <…>

Публикуется по автографу (ГЛМ).

¹Шамордино – село Козельского уезда Калужской губернии, где находился женский монастырь (неподалеку от Оптиной Пустыни).

²Терентьиха — жена В. В. Леонтьева, Наталья Терентьевна.

³Пронины — слуги К. Н. Леонтьева, Варвара и Александр.

160. С. В. Залетову

24 июля 1887 г., Оптина Пустынь

<…> Вл. Вл. Назаревскому¹ потрудитесь передать следующее: Леонтьев говорит – пуговку-то электрическую на Страстном бульваре сам Господь вовремя прижал². Это предвещает присоединение Царьграда и сосредоточение там церковного управления. Теперь надо собрать на памятник, на который я с радостью пожертвую по мере сил. Jurem cuique![52] Надо бы представить его в виде трибуна с поднятой десницей и угрожающим лицом, а кругом худых и злых псов, змей и т. п. гадов, отступающих в безумном ожесточении перед его гением. Великий был все-таки человек Михаил Никифорович! <…>

Публикуется по автографу (ЦГАЛИ).

Сергей Васильевич Залетов – по всей вероятности, сослуживец К. Н. Леонтьева по цензурному ведомству.

¹Вл. Вл. Назаревский — неустановленное лицо.

²…пуговку-то электрическую на Страстном бульваре сам Господь вовремя прижал. – Речь идет о смерти М. Н. Каткова 20 июля 1887 г. (на Страстном бульваре в Москве помещалась редакция катковской газеты «Московские ведомости»).

161. А. А. Александрову

24–27 июля 1887 г., Оптина Пустынь

<…> Я полагаю, что не следует разделять слишком резко монашество от светского христианства, как делают многие, употребляя слово «аскетизм» только в смысле стремления к наивысшему отречению. Вся теория христианства основана прежде всего на отречении вследствие страха Божия и в надежде на вечное блаженство, долженствующее вознаградить нас за это отречение. Ап<остол> Павел говорит, что если бы у христиан не было надежды на вечную жизнь, то они были бы самые несчастные из людей (к Коринф. I. 19). Требования от них велики. «Аския» значит по-гречески борьба, подвиг. Аскет – подвижник, борющийся. Если мирянину, например, женатому перестала нравиться его жена, и даже по временам ненавистна ему, а он, молясь Богу и призывая Его на помощь, не оставляет ее, для примера детям или для избежания прелюбодеяния с той и другой стороны, то разве это не тяжкое, не ужасное иногда отречение? Не подвиг о Христе? Это – подвиг, может быть, несравненно больший, чем многие монашеские, особенно для человека с воображением и с изящными вкусами. Монашеское одиночество не по́шло, а холодная, дюжинная семья будет нестерпимо пошла, если ее прозу не озаряет, так сказать, хоть из темного уголка в доме лампада чистой, искренней веры. «Богу так угодно, – потерпим даже и прозу и пошлость и возоблагодарим Его, что еще не хуже!» Таких примеров из мирской жизни можно бы привести много. Поэтому и понятно, что чтение Житий Святых и аскетических писателей нужно и светскому христианину точно так же, как и монаху. <…>