Избранные письма. 1854–1891

Варя, увидавши, что я все Вам это пишу, а не статью для «Гражданина», бранит меня: «Как Вы мне, право, надоели, в доме денег нет, в банк надо платить, а Вы вместо статьи все Осипу Иванычу пишете!» Увы! с «утилитарной» точки зрения она совершенно права. Я эту зиму ничего еще за литературу не получил, а 400 р<ублей> с<еребром> у Берга и Цертелева набрал вперед. Но что же делать, если мне частная беседа с Вами несравненно приятнее, чем беседа с «публикой» нашей. И не только с Вами, но и с другими людьми, которые по почте обращаются ко мне с вопросами и за советами. Недавно я три утра с лишком пожертвовал на длинный ответ одному из молодых сотрудников «Гражданина» (г-ну Колышко⁴¹). Он умолял сказать ему правду об его романах и повестях (его псевдоним Райский), и я по совести исполнил его желание. Разобрал очень строго и беспощадно, рискуя создать себе врага. Но он оценил это как нельзя благороднее и теперь (судя по ответу его) служить мне в печати всячески готов и ужасный стиль свой собирается исправлять, по-моему, и даже в Оптину собирается. Это немедленные плоды, это, конечно, вознаграждение нравственное за прямоту, за понимание и за труд. А Вам писать – и в 10 раз более. А чем вознаграждает меня печать? <…>

На Данилевского постараюсь тоже сделать и без книги примечания.

Но пока замечу только вот что:

1. Хотя Соловьев весьма нападает на самую теорию культурных типов, но я думаю, что с этой стороны Страхов и Бестужев-Рюмин (защищающий ее) оба правее его.

Культурные типы были и есть (хотя и везде более или менее тают на наших глазах).

Соловьев, кажется, прав в одном обвинении: культурные типы не связаны с одной национальностью, и если весь тип во всецелости действительно другой, уже сложившейся, национальности непередаваем, то по кускам, так сказать, легко передается (религия сполна, государственные законы, моды и обычаи, философия, стиль искусства и т. д. Примеров бездна).

2. Особые культурные типы были, но из этого еще не следует, что они всегда будут; человечество легко может смешаться в один общий культурный тип. Пусть это будет перед смертью – все равно.

3. И если даже допустить, что романо-германский тип, несомненно разлагаясь, уже не может в нынешнем состоянии своем удовлетворить все человечество, то из этого вовсе еще не следует, что мы, славяне, в течение 100 лет не проявившие ни тени творчества, вдруг теперь под старость дадим полнейший 4-х основный культурный тип, как мечтает и даже верит Данилевский.

Вот главные мои несогласия с Данилевским, мои поправки.

Я понимаю, что Вы тоже плохо верите во все другие назначения России, кроме религиозного, но почему Вы пишете – не только не верю, но и не желаю. Это странно! Отчего не желать добра и силы отчизне своей, хотя бы и сомневаясь в исполнении желаний этих?

Я сам плохо верю в это (и в этом мы согласны; не понимаю, откуда Вы взяли, что мы в этом не сходимся? Даже досадно на Вас!). Но и самые сомнения наши могут быть ошибочны; это не математика и не догмат веры. Ошибиться можно и по недоверию, точно так же, как и по доверию.

Например, обоим нам с Вами не мешает помнить, что и для исполнения особого и великого религиозного призвания Россия должна все-таки значительно разниться от Запада и государственно-бытовым строем своим, иначе она не главой религиозной станет над ним, а простодушно и по-хамски срастется с ним ягодицами демократического прогресса (родятся такие уроды – ягодицами срослись). Конец!

Обнимаю, жму руку милой попадье нашей. Прошу благословения и молитв и не отчаиваюсь еще увидеться на белом свете.

К. Леонтьев

Нет, еще не конец! Приготовляя посылку, я увидел, что Исаак Сирин⁴² гораздо толще Данилевского, и через это на посылке с одной стороны будет яма. Я этого выносить не могу, и эта вещественная причина принесет, быть может, Вам случайно (по-видимому – но едва ли в самом деле случайно) невещественную пользу. Я решился послать Вам еще 3 сборника брошюр. Рекомендую:

1. Статью Пазухина о сословиях и особенно о дворянстве, и советую сравнить эту ясность, деловитость, простоту с воплями и туманными фразами Ник. Петр. Аксакова⁴³ (в «Русском деле» и «Благовесте»), с неопределенностью взглядов на дворянство И. С. Аксакова и т. д.

Не мешает также вспомнить о моем смешении; сословные перегородки – главное ему препятствие.

2. Вл. С. Соловьева неосновательную защиту Достоевского против меня, в конце 3-х речей о Достоевском. (Замечу, что я после этой странной защиты издал 2-й том сборника моего, после нее вставил в мою статью против речей Достоевского все то место, где говорю, что «иные видят в этой речи что-то апокалипсическое» (см. т. II, стр. 307–308)[127].