Избранные произведения

Славный удался денек.
Дружно гребите, без лени!
Голову ниже к коленям!

— Это как раз подходило к нам с Питерсом, так как мы изнемогали от гребли и уже готовы были разреветься. На второй день Флиндерс проснулся, съел обильный завтрак и пил из бочонка так долго, что я думал, он уж и не оторвется.

«Вот дела, доложу я вам, — говорит он, ставя на место бочонок. Он пуст».

«Что?!» — вскричали мы, не веря своим ушам.

— Так и есть. Этот кок выпил всю воду, а мы думали, что нам ее хватит еще на пару дней.

Мы с Питерсом сидели ошеломленные, в ужасе от того, что услышали. Но вот Флиндерс опять заснул, и старик обернулся ко мне. Глаза у него кровожадно блестели. «Пора, — говорит он. — Дела идут слишком плохо, чтобы мы могли сохранить его на еду. Лучше мы его укокошим и напьемся его крови». — Я как раз начал освобождать весло, когда Флиндерс неожиданно проснулся.

«Я не уверен, — начал он сонно, трогая себя за шею, — но мне кажется, у меня вскочил чирей. Это все от бездействия, — говорит, — и от нерегулярного питания. Не думаю, что кровь у меня хорошая. Не найдется ли у вас в лодке случайно немного серы и железа», — говорит.

— Я совершенно взбесился. Прыгая взад и вперед по лодке, я вопил:

«К черту серу и железо. Ты несчастный кусок божьего благословения! Ты знаешь, что ты сделал? Взял и выпил всю пресную воду! Ты увалень, дурацкая баржа с углем. Вот, что ты наделал!»

«Ладно, — говорит он, — я считаю, что было очень неосмотрительно с вашей стороны не захватить побольше воды. Если бы уж я назывался матросом, — говорит, — я бы не допустил такой небрежности».

«Побольше! — заорал Питерс, побелев от бешенства и разочарования. — Послушайте, вы! Побольше! Что ты, не знаешь, что ли, что больше в баках не было?»

«Тогда почему же вы не зачерпнули в трюме? — говорит Флиндерс. — Вам надо было только опустить туда ведро».

«Не троньте его, — говорит Питерс. — Он сошел с ума. Сейчас он испустит дикий вопль и прыгнет за борт, а мы будем иметь удовольствие наблюдать, как он медленно уйдет под воду».

«С ума сошел кто-то другой, а не я, — говорил Флиндерс с горячностью. — Вы хотите убедить меня, что вы, завзятые матросы, не знали, что вода в трюме — это растаявшие в теплом море льдины», — говорит он.

— Казалось, мы с Питерсом уже часа два сидим, вытаращив глаза друг на друга.

«Но почему, почему же ты ничего не сказал?» — прошипел шкипер.

«Я пытался, — говорит Флиндерс, — но вот этот невежественный помощник капитана, вот он, каждый раз грубо приказывал мне прекратить болтовню».

— То, что произошло дальше, можно назвать только одним словом: светопреставление. — Сопатый Билл провел дрожащей рукой по лицу, и рука его стала мокрой от пота. Наконец он продолжал: — Мы оба схватили по веслу и принялись молотить Флиндерса. Но тот вдруг воскликнул:

«Не смейте меня бить, или я предоставлю вас вашему жребию здесь, в открытом море. Никто, кроме меня, не знает течений Саргассова моря и никто не сможет вновь разыскать корабль, если я не скажу, как это сделать».

«Боже мой, — говорит Питерс со вздохом. — А ведь верно, Билл! Садись».

— Я повиновался в отчаянии.

«Вспомните о своем обещании, — говорит Флиндерс, — неожиданно поднявшись. — Я ведь капитан на этой посудине и буду капитаном «Лэдиез Харп» тоже, если мы найдем ее! В путь, веселее! Мы находимся к северо-востоку от нее, на один румб на север. Помните, что я рассказывал вам о центробежном выталкивающем течении? Так вот, это течение выталкивает корабль нам навстречу каждую минуту, и к завтрашнему утру мы его увидим».

— Он убедил нас в своей правоте. И мы стали его слушаться. Бог мой, вот стыдно было смотреть, как два сильных здоровенных матроса со способностями выше среднего слушались во всем приказаний толстяка-повара, который никогда и на море-то не бывал.

Но я думал, что не все еще потеряно. Как только мы доберемся до шхуны, мы сможем безнаказанно размозжить этому коку голову болтом, ведь команды там под рукой не будет и никто ничего не увидит. Однако я не принял в расчет предательства Эльмира Д. Питерса. Он был ужасно расстроен, просто вне себя от стыда и от бешенства. Не желая ругать самого себя, он озирался вокруг, ища, на ком бы сорвать злость. И этим кем-то оказался я. На закате, когда Флиндерс уснул, я наклонился вперед и выложил свой план, как избавиться от этого кока.

«Отстань, — говорит Питерс в бешенстве. — Не смей никогда обращаться ко мне с этим, ты, чертов негодяй! Если бы ты не затыкал рот Флиндерсу, мы бы никогда не переживали всех этих несчастий».

— И вот от этого-то, — простонал Сопатый Билл, — я навсегда потерял веру в человеческую натуру.