Устав от разводов и пьянок,Гостиных и карт по ночам,Гусары влюблялись в цыганок,И седенький поп их венчал.«Дворянки» в капотах широкихНавагу едали с ножа,Но староста знал, что оброкаНе даст воровать госпожа.И слушал майор в кабинете,Пуская дымок сквозь усы,Рассказ, как «мужицкие» детиБарчатам разбили носы!..Он знал, что, когда он отдышитИ сляжет и встретит свой час, —Цыганка поднимет мальчишекИ в корпус кадетский отдаст.И вот уходил ее сверстник,Ее благодетель — во тьму,И пальцы в серебряных перстняхГлаза закрывали ему.Под гул севастопольской пушкиВручал старшина ПантелейБарчонку от смуглой старушкиИконку и триста рублей.Старушка в наколке нелепойПо дому бродила с клюкой,И скоро в кладбищенском склепеЛожили ее на покой.А сыну глядела Россия,Ночная метель и грозаВ немного шальные, косые,С цыганским отливом глаза…Доныне в усадебке старойОстались следы этих лет:С малиновым бантом гитараИ в рамке овальной портрет.В цыганкиных правнуках слабыхТот пламень дотлел и погас,Лишь кровь наших диких прабабокНам кинется в щеки подчас.16 января 1944