Избранные произведения

Земля стонет под тяжестью трупов, и люди обращаются к богу с просьбой прекратить кровопролитную войну.

Заметим, что в русской оде обычно сражения живописуются так, что читателю не нужно раздумывать о жертвах войны, представлять, что раненые и убитые будут с обеих воюющих сторон, что их станут оплакивать родные. Кровавые реки, горы трупов «нечестивых агарян» — вот и готова поэтическая картина. Василий Петров в оде «На войну с турками» (1769) призывал русских солдат:

Как грозны молнии летучи
Густые рассекают тучи,
Сверкая по простертой мгле, —
Вы тако турков рассеките,
Ваш жар вам молнийны криле.

Да снидет на главы их кара,

Во громе, в пламени, в дыму;
Да треск им данного удара
В Стамбуле слышен и в Крыму,
Во целом свете слышен будет и т. д.

Судьбы людей, охваченных пожаром войны, Петрова не занимают, он полон воинственного азарта, крушит города и сыплет молнии на головы врагов.

Правда, и Майков в оде «Война» не забывает прибавить, что лучшим способом прекратить распри, в частности русско-польские, будет подчинение сильной руке, каковой обладает в целом свете только русская императрица:

Из смертных равного ей нет,
Вручи во власть ее весь свет! —

так якобы просят утомленные войною люди, но эти обязательные формулы не могут приуменьшить главного содержания оды Майкова. А оно гневно свидетельствует против войны, и сцены мирного в древности сосуществования агнца со львом, веселящаяся природа, покой, которым наслаждалось в те блаженные дни человечество, — в самом деле могли увлекать читателя, утомленного потоком кровавых новостей, струившимся с юга.

В стихотворном «Письме графу З. Г. Чернышеву», написанном, как можно судить по содержанию, в 1770 году и тогда же изданном отдельно, Майков развивает мысль о том, что служба в Военной коллегии не менее важна, чем личное участие в боях. Он как бы утешает Чернышева, который, вместо того чтобы совершать подвиги на поле сражения, распоряжается войсками из петербургского кабинета, и объясняет, что его обязанности также весьма почетны и необходимы.

Не будет ошибкой предположить, что тема, развернутая Майковым в письме Чернышеву, близко связывалась поэтом с его собственной судьбою. Кадровый офицер Семеновского полка, с детства знавший, что долг дворянина — защищать отечество, Майков никогда не участвовал в боях, не был на войне, и это, вероятно, его огорчало. Он вполне соглашался с утверждением Сумарокова, что можно пером служить отечеству не хуже, чем шпагой, что все должности в государстве почетны и каждый полезен на своем месте, однако логические рассуждения не могли заглушить упреков совести: «твои товарищи проливают кровь, а ты сидишь в Петербурге». И Майков, как поэт, старался убедить себя и читателей в том, что для тех, кто не пошел в действующую армию, находится дело в тыловых учреждениях, что надобно уметь подчиняться судьбе, а монархиня сумеет оценить роль каждого сотрудника и наградить его по заслугам. Важно при этом одно — быть честным, неукоснительно выполнять свой гражданский долг, соблюдать достоинство дворянина.

Обращаясь к В. И. Бибикову с письмом о смерти князя Федора Козловского, их общего друга, погибшего в Чесменском бою, Майков настойчиво подчеркивает ведущую черту в характере покойного — честь:

Художеств и наук Козловский был любитель,
А честь была ему во всем путеводитель...
...Кто мог нам другом быть, тот должен быть и честен...
...Что он окончил жизнь, как долг и честь велит...

Следование законам этой дворянской чести как бы уравнивало Майкова с героем войны Козловским и приносило ему некоторое облегчение.

В «Оде на выздоровление Павла Петровича, наследника престола российского» (1771) Майков, сказав необходимые фразы о горести державной матери больного, обращает сочувственную речь к воспитателю Павла Н. И. Панину: друзья были с ним во время болезни наследника,

С тобой крушились, унывали.
Ввергаясь в лютую напасть,
Какую ж радость ощущали.
Когда уста твои вещали,
Что Павел в бодрость приходил.