Избранные произведения

Болезнь Павла была политическим событием. Просвещенное дворянство, недовольное частой сменой фаворитов и тиранскими замашками императрицы, связывало с Павлом, выучеником сочинителя дворянской конституции Панина, надежды на изменение политического режима в стране. Предполагалось, что в следующем, 1772 году, когда Павлу исполнится 18 лет, Екатерина должна будет уступить ему трон, — ведь и в 1762 году ей следовало объявить себя правительницей при мальчике-сыне, как делывалось в других странах, а не самодержавной императрицей. А совершеннолетний Павел имел все права на воцарение. Об этом довольно ясно писал, например, Фонвизин в «Слове на выздоровление Павла Петровича»,— документе, основные мысли которого схожи с тезисами оды Майкова. Таково было гласное среди столичного дворянства мнение. Панин продолжал оставаться главою оппозиции, он привлекал к себе симпатии общества, и Майков выразил их в своей оде.

Но Екатерина, не смущаясь тем, что в столице болезнь Павла многие считали попыткой его умерщвления, якобы предпринятой ею, весьма хладнокровно отнеслась к выражениям преданности наследнику, высказанным в печати, и подавила оппозицию. Вскоре она дала отставку Панину, женила в 1773 году сына и назначила его своим наследником, хотя до этих пор он считался наследником отца, Петра III. Как и за десять лет до этого, Панин и его единомышленники снова потерпели поражение от императрицы, не желавшей никаких ограничений своего самодержавия. С надеждами на скорое воцарение Павла простился и Майков. В «Оде на брачное сочетание» Павла (1773) он уже упрашивает Екатерину владеть Россией столько лет, «сколько к ней сердец пылает…»

В представлении писателей XVIII века зрелость литературы любой страны измерялась наличием в ней героической поэмы — вершины словесного искусства. Античная литература оставила потомкам древних греков величавые образцы эпоса — «Илиаду» и «Одиссею», во Франции была «Генриада» Вольтера, в Италии — поэма Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим», Португалия обладала «Лузиадами» Камоэнса. Эти поэмы почитались наиболее значительными литературными памятниками эпохи, но к их славному ряду Россия еще ничего не сумела прибавить.

Попытки решить эту почетную задачу предпринимались в течение нескольких десятилетий. Поэму «Петрида» начинал Кантемир, однако далее первой книги не двинулся. Ломоносов написал две песни поэмы «Петр Великий» — и не завершил свой труд, хотя и то, что было создано, помогло развитию русского эпоса. Сумароков приступил к поэме «Димитрияда» и остановился на первой странице задуманного описания подвигов Дмитрия Донского. Работа его датируется 1769 годом. Примерно в это же время или года на два-три позднее к эпосу потянулся и Майков. В бумагах его сохранились первые строфы поэмы о том же Димитрии Донском:

Пою Димитрия, российского героя,
Который, россиян для счастья и покоя,
Покой свой пренебрег и при донских струях
Противных агарян развеял яко прах. [1]

Первый приступ к поэме на этом у Майкова и кончился, но за ним последовал второй, и на этот раз поэт сочинил около двухсот строк «Освобожденной Москвы».

Основу героической поэмы составляет крупное, поворотное событие национальной истории, после которого страна как бы поднимается на высший этап своей государственности. Такое событие Сумароков увидел в Куликовской битве, Кантемир и Ломоносов — в преобразованиях Петра I, Майков — в освобождении Москвы от польских интервентов и конце Смуты. Согласно правилам, в поэме должен присутствовать элемент чудесного, и Майков ввел его: воеводе Шеину является дух, оснащенный золотыми крыльями, со скипетром в правой руке. Этот «хранитель российского престола» предсказал русским временное поражение от польских войск и обнадежил заманчивой перспективой возведения на трон Михаила Романова.

Майков лишь начал свою поэму и, судя по тексту, кончить работу для него было бы трудно, потому что исторические события он знал недостаточно твердо. Автор весьма приблизительно рисовал себе место действия, был уверен, что поляки осаждали Псков, a не Смоленск, что польского королевича, временно севшего на московский престол, звали Станислав, а не Владислав. Для поэта-историка такие ошибки непростительны.

Через шесть лет после попытки Майкова героическую поэму в русской литературе создал Михаил Херасков — в 1779 году вышла из печати его «Россияда». Монументальное эпическое произведение в двенадцати песнях заключало девять тысяч стихов. Сюжетом своей поэмы Херасков избрал завоевание Иваном IV Казани, находившейся во власти татар. Эту победу автор считал датой окончательного освобождения России от татаро-монгольского ига. Готовясь к своему труду, он справлялся с историческими источниками и внимательно читал «Казанского летописца».

Майков не сумел написать эпической поэмы — этот жанр явно выходил из пределов его творческих возможностей, и он это понял.