Читаем Избранные произведения полностью

Избранные произведения

Уж было ясно и светло,Мороз стрелял в глуши дубравы,По небу серому теклоСветило дня, как шар кровавый.Но в юрту день не проникал;Скользя сквозь ветви древ густые,Едва на окна ледяныеЛуч одинокий ударял.⁵⁸⁰ Знакомцы новые сиделиУже давно пред очагом;Дрова сосновые дотлели,Лишь угли красные блестелиПорою синим огоньком.Недвижно добрый странник внемлетСтрадальца горестный рассказ,И часто гнев его объемлетИль слезы падают из глаз…«Видал ли ты, когда весной,⁵⁹⁰ Освобожденная из плена,В брегах крутых несется Лена,Когда, гоня волну волнойИ разрушая все преграды,Ломает льдистые громадыИль, поднимая дикий вой,Клубится и бугры вздымает,Утесы с ревом отторгаетИ их уносит за собой,Шумя, в неведомые степи?⁶⁰⁰ Так мы, свои разрушив цепи,На глас отчизны и вождей,Ниспровергая все препоны,Помчались защищать законыСреди отеческих степей.Летая за гремящей славой,Я жизни юной не щадил,Я степи кровью обагрилИ свой булат в войне кровавойО кости русских притупил.⁶¹⁰ Мазепа с северным героемДавал в Украине бой за боем.Дымились кровию поля,Тела разбросанные гнили,Их псы и волки теребили;Казалась трупом вся земля!Но все усилья тщетны были:Их ум Петров преодолел;Час битвы роковой приспел —И мы отчизну погубили!⁶²⁰ Полтавский гром загрохотал…Но в грозной битве Карл свирепыйПротив Петра не устоял!Разбит, впервые он бежал;Вослед ему — и мы с Мазепой.Почти без отдыха пять днейБежали мы среди степей,Бояся вражеской погони;Уже измученные кониСлужить отказывались нам.⁶³⁰ Дрожа от стужи по ночам,Изнемогая в день от зноя,Едва сидели мы верхом…Однажды в полночь под лескомМы для минутного покояОстановились за Днепром.Вокруг синела степь глухая,Луну затмили облака,И, тишину перерывая,Шумела в берегах река.⁶⁴⁰ На войлоке простом и грубом,Главою на седло склонен,Усталый Карл дремал под дубом,Толпами ратных окружен.Мазепа пред костром сосновым,Вдали, на почерневшем пне,Сидел в глубокой тишинеИ с видом мрачным и суровым,Как другу, открывался мне:«О, как неверны наши блага!⁶⁵⁰ О, как подвластны мы судьбе!Вотще в душах кипит отвага:Уже настал конец борьбе.Одно мгновенье все решило,Одно мгновенье погубилоНавек страны моей роднойНадежду, счастье и покой…Но мне ли духом унижаться?Не буду рока я рабом;Мазепе ль с роком не сражаться,⁶⁶⁰ Когда сражался я с Петром?Так, Войнаровский, испытаю,Покуда длится жизнь моя,Все способы, все средства я,Чтобы помочь родному краю.Спокоен я в душе своей:И Петр и я — мы оба правы;Как он, и я живу для славы,Для пользы родины моей».Замолкнул он; глаза сверкали;⁶⁷⁰ Дивился я его уму.Дрова, треща, уж догорали.Мазепа лег, но вдруг к немуДвух пленных козаки примчали.Облокотяся, вождь седой,Волнуем тайно мрачной думой,Спросил, взглянув на них угрюмо:«Что нового в стране родной?»«Я из Батурина недавно, —Один из пленных отвечал, —⁶⁸⁰ Народ Петра благословлялИ, радуясь победе славной,На стогнах шумно пировал.Тебя ж, Мазепа, как Иуду,Клянут украинцы повсюду;Дворец твой, взятый на копье,Был предан нам на расхищенье,И имя славное твоеТеперь — и брань и поношенье!»В ответ, склонив на грудь главу,⁶⁹⁰ Мазепа горько улыбнулся;Прилег, безмолвный, на травуИ в плащ широкий завернулся.Мы все с участием живым,За гетмана пылая местью,Стояли молча перед ним,Поражены ужасной вестью.Он приковал к себе сердца:Мы в нем главу народа чтили,Мы обожали в нем отца,⁷⁰⁰ Мы в нем отечество любили.Не знаю я, хотел ли онСпасти от бед народ УкраиныИль в ней себе воздвигнуть трон, —Мне гетман не открыл сей тайны.Ко нраву хитрого вождяУспел я в десять лет привыкнуть;Но никогда не в силах яБыл замыслов его проникнуть.Он скрытен был от юных дней,⁷¹⁰ И, странник, повторю: не знаю,Что в глубине души своейГотовил он родному краю.Но знаю то, что, затаяЛюбовь, родство и глас природы,Его сразил бы первый я,Когда б он стал врагом свободы.С рассветом дня мы снова в путьПомчались по степи унылой.Как тяжко взволновалась грудь,⁷²⁰ Как сердце юное заныло,Когда рубеж страны роднойУзрели мы перед собой!В волненье чувств, тоской томимый,Я, как ребенок, зарыдалИ, взявши горсть земли родимой,К кресту с молитвой привязал.«Быть может, — думал я, рыдая, —Украины мне уж не видать!Хоть ты, земля родного края,⁷⁹⁰ Меня в чужбине утешая,От грусти будешь врачевать,Отчизну мне напоминая…»Увы! предчувствие сбылось:Судьбы веленьем самовластнойС тех пор на родине прекраснойМне побывать не довелось…В стране глухой, в стране безводной,Где только изредка ковыльПо степи стелется бесплодной,⁷⁴⁰ Мы мчались, поднимая пыль.Коней мы вовсе изнурили,Страдал увенчанный беглец,И с горстью шведов наконецВ Бендеры к туркам мы вступили.Тут в страшный не́дуг гетман впал;Он непрестанно трепетал,И, взгляд кругом бросая быстрый,Меня и Орлика он звалИ, задыхаясь, уверял,⁷⁵⁰ Что Кочубея видит с Искрой.«Вот, вот они!.. При них палач! —Он говорил, дрожа от страху: —Вот их взвели уже на плаху,Кругом стенания и плач…Готов уж исполнитель муки;Вот засучил он рукава,Вот взял уже секиру в руки…Вот покатилась голова…И вот другая!.. Все трепещут!⁷⁶⁰ Смотри, как страшно очи блещут!..»То в ужасе порой с одраБросался он в мои объятья:«Я вижу грозного Петра!Я слышу страшные проклятья!Смотри: блестит свечами храм,С кадильниц вьется фимиам…Митрополит, грозящий взором,Так возглашает с громким хором:«Мазепа проклят в род и род:⁷⁷⁰ Он погубить хотел народ!»То, трепеща и цепенея,Он часто зрел в глухую ночьЖену страдальца КочубеяИ обольщенную их дочь.В страданьях сих изнемогая,Молитву громко он читал,То горько плакал и рыдал,То, дикий взгляд на всех бросая,Он, как безумный, хохотал.⁷⁸⁰ То, в память приходя порою,Он очи, полные тоскою,На нас уныло устремлял.В девятый день приметно сталоСтрадальцу под вечер трудней;Изнеможенный и усталый,Дышал он реже и слабей;Томим болезнию своей,Хотел он скрыть, казалось, муку…К нему я бросился, взял руку, —⁷⁹⁰ Увы! она уже былаИ холодна и тяжела!Глаза, остановись, смотрели,Пот проступал, он отходил…Но вдруг, собрав остаток сил,Он приподнялся на постелиИ, бросив пылкий взгляд на нас:«О Петр! О родина!» — воскликнул.Но с сим в страдальце замер глас,Он вновь упал, главой поникнул,⁸⁰⁰ В меня недвижный взор вперилИ вздох последний испустил…Без слез, без чувств, как мрамор хладный,Перед умершим я стоял.Я ум и память потерял,Убитый грустью безотрадной…День грустных похорон настал:Сам Карл, и мрачный и унылый,Вождя Украины до могилыС дружиной шведов провожал.⁸¹⁰ Козак и швед равно рыдали;Я шел, как тень, в кругу друзей.О странник! Все предузнавали,Что мы с Мазепой погребалиСвободу родины своей.Увы! последний долг героюЧрез силу я отдать успел.В тот самый день внезапно мноюНедуг жестокий овладел.Я был уж на краю могилы;⁸²⁰ Но жизнь во мне зажглась опять,Мои возобновились силы,И снова начал я страдать.Бендеры мне противны стали,Я их покинул и летелОт земляков в чужой предел,Рассеять мрак своей печали.Но, ах, напрасно! Рок за мнойС неотразимою бедой,Как дух враждующий, стремился:⁸³⁰ Я схвачен был толпой врагов —И в вечной ссылке очутилсяСреди пустынных сих лесов…Уж много лет прошло в изгнанье.В глухой и дикой сторонеСпасение и упованьеБыла святая вера мне.Я привыкал к несчастной доле;Лишь об Украине и родных,Украдкой от врагов моих,⁸⁴⁰ Грустил я часто поневоле.Что сталось с родиной моей?Кого в Петре — врага иль другаОна нашла в беде своей?Где слезы льет моя подруга?Увижу ль я своих друзей?..Так я души покой минутныйВ своем изгнанье возмущалИ от тоски и думы смутной,Покинув город бесприютный,⁸⁵⁰ В леса и дебри убегал.В моей тоске, в моем несчастье,Мне был отраден шум лесов,Отрадно было мне ненастье,И вой грозы, и плеск валов.Во время бури заглушалаБорьба стихий борьбу души;Она мне силы возвращала,И на мгновение, в глуши,Душа страдать переставала.⁸⁶⁰ Раз у якутской юрты яСтоял под со́сной одинокой;Буран шумел вокруг меня,И свирепел мороз жестокой;Передо мной скалы и лесГрядой тянулися безбрежной;Вдали, как море, с степью снежнойСливался темный свод небес.От юрты вдаль тальник кудрявыйПод снегом стлался, между гор⁸⁷⁰ В боку был виден черный борИ берег Лены величавый.Вдруг вижу: женщина идет,Дохой убогою прикрыта,И связку дров едва несет,Работой и тоской убита.Я к ней, и что же?.. УзнаюВ несчастной сей, в мороз и вьюгу,Козачку юную мою,Мою прекрасную подругу!..⁸⁸⁰ Узнав об участи моей,Она из родины своейПошла искать меня в изгнанье.О странник! Тяжко было ейНе разделять со мной страданье.Встречала много на путиОна страдальцев знаменитых,Но не могла меня найти:Увы! я здесь в числе забытых.Закон велит молчать, кто я,⁸⁹⁰ Начальник сам того не знает.Об том и спрашивать меняНикто в Якутске не дерзает.И добрая моя жена,Судьбой гонимая жестокой,Была блуждать осуждена,Тая тоску в душе высокой.Ах, говорить ли, странник мой,Тебе об радости печальнойПри встрече с доброю женой⁹⁰⁰ В стране глухой, в стране сей дальной?Я ожил с нею; но детейЯ не нашел уже при ней.Отца и матери страданьяИм не судил узнать творец;Они, не зрев страны изгнанья,Вкусили радостный конец.С моей подругой возвратилосьДуше спокойствие опять:Мне будто легче становилось;⁹¹⁰ Я начал реже тосковать.Но, ах! не долго счастье длилось,Оно, как сон, исчезло вдруг.Давно закравшийся недугВ младую грудь подруги милойС весной приметно стал сближатьЕе с безвременной могилой.Тут мне судил творец узнатьВсю доброту души прекраснойМоей страдалицы несчастной.⁹²⁰ Болезнию изнурена,С какой заботою онаСвои страданья скрыть старалась:Она шутила, улыбалась,О прежних говорила днях,О славном дяде, о детях.К ней жизнь, казалось, возвращаласьС порывом пылких чувств ея;Но часто, тайно от меня,Она слезами обливалась.⁹³⁰ Ей жизнь и силы возвратитьЯ небеса молил напрасно —Судьбы ничем не отвратить.Настал для сердца час ужасный!«Мой друг! — сказала мне она. —Я умираю, будь покоен;Нам здесь печаль была дана;Но, друг, есть лучшая страна:Ты по душе ее достоин.О! там мы свидимся опять!⁹⁴⁰ Там ждет награда за страданья,Там нет ни казней, ни изгнанья,Там нас не будут разлучать».Она умолкла. Вдруг приметноСтал угасать огонь очей.И, наконец, вздохнув сильней,Она с улыбкою приветнойУвяла в цвете юных лет,Безвременно, в Сибири хладной,Как на иссохшем стебле цвет⁹⁵⁰ В теплице душной, безотрадной.Могильный, грустный холм еяБлиз юрты сей насыпал я.С закатом солнца я пороюНа нем в безмолвии сижуИ чудотворною мечтоюЛета протекшие бужу.Все воскресает предо мною:Друзья, Мазепа, и война,И с чистою своей душою⁹⁶⁰ Невозвратимая жена.О странник! Память о подругеСтрадальцу бодрость в душу льет;Он равнодушней смерти ждетИ плачет сладостно о друге.Как часто вспоминаю яНад хладною ее могилойИ свойства добрые ея,И пылкий ум, и образ милой!С какою страстию она,⁹⁷⁰ Высоких помыслов полна,Свое отечество любила.С какою живостью об нем,В своем изгнанье роковом,Она со мною говорила!Неутолимая печальЕе, тягча, снедала тайно;Ее тоски не зрел москаль —Она ни разу и случайноВрага страны своей родной⁹⁸⁰ Порадовать не захотелаНи тихим вздохом, ни слезой.Она могла, она умелаГражданкой и супругой бытьИ жар к добру души прекрасной,В укор судьбине самовластной,В самом страданье сохранить.. . . . . . . . . . . . . . . .[3]С утратой сей, от бед усталой,С душой для счастия увялой,⁹⁹⁰ Я веру в счастье потерял;Я много горя испытал,Но, тяжкой жизнью недовольный,Как трус презренный, не искалСпасенья в смерти самовольной.Не раз встречал я смерть в боях;Она кругом меня ходилаИ груды трупов громоздилаВ родных украинских степях.Но никогда, ей в очи глядя,¹⁰⁰⁰ Не содрогнулся я душой;Не забывал, стремяся в бой,Что мне Мазепа друг и дядя.Чтить Брута с детства я привык:Защитник Рима благородный,Душою истинно свободный,Делами истинно велик.Но он достоин укоризны:Свободу сам он погубил —Он торжество врагов отчизны¹⁰¹⁰ Самоубийством утвердил.Ты видишь сам, как я страдаю,Как жизнь в изгнанье тяжела;Мне б смерть отрадою была, —Но жизнь и смерть я презираю…Мне надо жить; еще во мнеГорит любовь к родной стране, —Еще, быть может, друг народаСпасет несчастных земляков,И, достояние отцов,¹⁰²⁰ Воскреснет прежняя свобода!..»Тут Войнаровский замолчал;С лица исчезнул мрак печали,Глаза слезами засверкали,И он молиться тихо стал.Гость просвещенный угадал,Об чем страдалец сей молился;Он сам невольно прослезилсяИ несчастливцу руку дал,В душе с тоской и грустью сильной¹⁰³⁰ В знак дружбы верной, домогильной…Дни уходили с быстротой.Зима обратно налетелаИ хладною рукой оделаПрироду в саван снеговой.В пустыне странник просвещенныйСтрадальца часто навещал,Тоску и грусть с ним разделялИ об Украине незабвенной,Как сын Украины, он мечтал.¹⁰⁴⁰ Однажды он в уединеньеС отрадной вестью о прощеньеК страдальцу-другу поспешал.Мороз трещал. Глухой тропоюОлень пернатою стрелоюЕго на быстрой нарте мчал.Уже он ловит жадным взоромСквозь ветви древ, в глуши лесной,Кров одинокий и простойС полуразрушенным забором.¹⁰⁵⁰ «С каким восторгом сладким яСкажу: окончены страданья!Мой друг, покинь страну изгнанья!Лети в родимые края!Там ждут тебя, в стране прекрасной,Благословенье земляков.И круг друзей с душою ясной,И мирный дом твоих отцов!»Так добрый Миллер предавалсяДорогой сладостным мечтам.¹⁰⁶⁰ Но вот он к низким воротамПустынной хижины примчался.Никто встречать его нейдет.Он входит в двери. Луч приветныйСквозь занесенный снегом ледУкрадкой свет угрюмый льет:Все пусто в юрте безответной;Лишь мрак и холод в ней живет.«Все в запустенье! — мыслит странник. —Куда ж сокрылся ты, изгнанник?»¹⁰⁷⁰ И, думой мрачной отягчен,Тревожим тайною тоскою,Идет на холм могильный он, —И что же видит пред собою?Под наклонившимся крестом,С опущенным на грудь челом,Как грустный памятник могилы,Изгнанник, мрачный и унылый,Сидит на холме гробовомВ оцепененье роковом:¹⁰⁸⁰ В глазах недвижных хлад кончины,Как мрамор, лоснится чело,И от соседственной долиныУж мертвеца до половиныПушистым снегом занесло.

Перейти на страницу: