Избранные произведения

Тот, к кому случайно обратился хромой, лохматый мужик,

сидевший на бревне, не сразу и неохотно сказал:

– Бывает, что иной раз и из коммунистов человек попадается.

– А в чем же дело?

– Да не подходит, вот в том и дело,– сказал юркий мужичок.

И, присев перед лохматым на корточки, приложился прикурить

от его трубочки.

– Мы вот прежнего проморгали, а теперь целый год этот тер

нам холку.

– А, стало быть, хороший был прежний-то?

Юркий мужичок хотел было ответить, но очень сильно

затянулся дымом и сквозь слезы только махнул рукой.

207

– Жулик!.. Такой жулик, какого свет не производил. Но брал

тем, что человек был простой, обходительный. Он и выпьет с

тобой и детей пойдет у тебя крестить.

– В казенный лес дрова с нами воровать ездил,– сказал

лохматый с своего бревна.

– Да... Вот только одна беда,– что жулик да сюда заливал.

– Зато слово держал,– сказал кто-то.– Если он тебе что

сказал, пообещал, будь покоен.

– Насчет этого правда. Ежели ты ему бутылку поставил и он

пообещал тебе, ну, налог там скинуть или что, так уж будь

покоен. На кого другого накинет, а тебя не тронет.

– А главное дело, народ не мучил,– сказал лохматый.

– Но жулик это уж верно. Такая бестия, что дальше некуда.

Что ни начнет делать, все у него перерасход. В Москву поедет,

так он таких себе командировочных наставит, словно один на

двадцати лошадях ездил.

Из совета вышел человек в сапогах и суконной блузе.

– Граждане, на собрание,– крикнул он.

Никто не отозвался. Только юркий мужичок переглянулся с

хромым и сказал:

– Из этой компании... Секретарь. Скоро бабью юбку наденет.

И прибавил громко:

– Что ж иттить-то, дай начальство подойдет.

– Кого ж на их место выбирать будете? – спросил хромой.

Юркий мужичок вздохнул, почесал в голове, потом ответил:

– Прежнего придется, Ерохина. К нему вчерась уж на поклон

ходили.

– Теперь, пожалуй, куражиться начнет.

– Вскочит в копеечку,– сказал кто-то.

– Ну, и вскочит, что ж сделаешь-то.

– Как же это вы налетели на нового-то? – спросил хромой.

– Как налетают-то... Сменить решили. Сил никаких не стало,

все обворовал. А нового-то не наметили. А тут подобралась

партия их человек пять. Мы думали, выборы сразу будут, и

хлебца пожевать не захватили. А они сперва давай доклад

читать. Томили, томили,– у нас уж прямо глаза на лоб полезли.

– Одобряете?

– Шут с вами, одобряем, говорим, только кончайте свою

музыку, а то все животы подвело.

– Ну, поднимайте руки, сейчас конец.

Подняли.

208

– Теперь, говорят, можете расходиться. Благодарим за

доверие.

– Не на чем, говорим. А позвольте узнать, за какое доверие?

– А председателя, говорят, выбрали.

– Какого председателя?

– А вы за что руки тянули?

– Мать честная, мы так и сели. Что ж, значит, руку поднял,

тут тебе и крышка?

– Не крышка, говорят, а председатель. Глянули мы на него, а

он коммунист.

– Идет!! – крикнул кто-то.

Все оглянулись.

Через выгон к совету шел бритый, худощавый человек в

белой рубашке, запрятанной в брюки, с галстучком и широким

поясом, в карманчике которого у него были часы на бронзовой

цепочке.

– По новой моде...– сказал кто-то недоброжелательно.– Ведь

он, может, и ничего человек, а вот надо вывернуть наизнанку:

люди рубаху из порток, а я в портки запрячу.

– Здорово!..– сказал пришедший, поднимаясь на крыльцо.

Все расступились. Никто ничего не ответил, только ближние

нехотя сняли шапки.

У стола в совете сидели двое: один в блузе, выходивший на

крыльцо, другой в вылинявшей от солнца стиранной

косоворотке.

Председатель подошел к ним и, что-то говоря, стал доставать

бумаги из брезентового портфеля. Потом поднялся человек в

блузе и сказал:

– Прежде чем производить перевыборы, товарищи,

заслушаем доклад председателя.

– Это опять головы мутить? – крикнул кто-то сзади.

– Опять, дьяволы, оседлают! – сказал еще голос.– Куда ж это

Ерохин делся?

– Они вот сейчас примутся читать, а уж когда у тебя глаза на

лоб полезут – они тут и подвезут не хуже прошлого разу.

Дочитались до того, что глаза у всех, как у вареных судаков,

стали.

– Уморят.

– Установить очередь,– торопливо оглянувшись и подернув

на плечо съехавший кафтанишко, крикнул юркий мужичок,

209

который сел рядом с хромым,– чтобы половина тут сидела, а

половина на улице. А то опять до дурману доведут.

– Правильно.

Председатель взошел на возвышение и, разобрав исписанные

листы, прочел, обведя глазами собрание:

– Организационный период...

– Листов-то сколько, ведь это с половины глаза заводить

начнешь,– сказал, покачав головой, юркий мужичок. И когда

началось чтение, он нагнулся к хромому и зашептал:

– Вот как печатным словом донимает,– просто сил никаких

нет. Мы как, бывало, жили: рожь, овес уберешь, картошку

выкопаешь и вались на всю зиму на печку. Никакого тебе дела,

никакой заботы. Только скотине корму дать. А там праздник

пришел, свинью зарезали, в церковь сходили. И знать больше

ничего не знали.