Избранные произведения

— Я обязан фиксировать интеллектуальную собственность.

— Для чего?

— Для защиты авторских прав. Вы — автор названия.

Лед растаял, на языке обозначился специфический вкус маринованного огурца. Сервобытавтомат не унимался:

— Будьте любезны, эвандр, назовите себя.

— Маркиз де Карвен. Действительный член Академии фантомных наук, кавалер орденов Святого Духа, Двойного Дракона, близкий друг Франсуа Пьера Гийома и Владимира Федоровича Одоевского.

— Род занятий на Театральном7

Кир-Кор посмотрел в проход между ширмами, откуда должна была появиться одежда.

— Я это… солист.

— Певец?

— При соответствующем настроении…

— Костюм под девизом «Маркиз де Карвен»! — торжественно провозгласил представительский баритон автобыткутюрье. В проходе между ширмами плыла, покачиваясь в воздухе, прозрачная капсула овальной формы. «Боюсь, поздновато, — подумал Кир-Кор. — Боюсь, мои авторские права уже взяты здесь под защиту».

Он быстро оделся. К его удовлетворению, новая одежда мало чем отличалась от той, в которой он имел честь предстать перед аборигенами архипелага. Можно сказать, не отличалась ничем. Белая рубаха из тонкой, струящейся ткани. Брюки, расшитые серебром, — точная копия прежних. «Каким ты здесь объявился, таким ты отсюда уйдешь», — продекламировал внутренний голос. «Нет, — подумал Кир-Кор, — не таким. Отсюда я ухожу без Винаты. Надо уйти без нее…»

Выбираясь подбассейновым коридором в нижнюю часть парка, он ощупал карманы и не нашел ведемекум-жетона. Остальные карманные вещицы были в наличии. Возвращаться на поиски не хотелось. Ладно… семь бед, один ответ.

Потеря была неприятной. Лучше бы исчезло что-нибудь другое. Технически непригодный после недавнего разогрева платиновый кругляк, тем не менее, продолжал играть роль особой метки МАКОДа. Нечто вроде удостоверения личности постороннего для этой планеты субъекта. Утрата жетона осложнит де-юре даже саму процедуру ареста… «Не надо нервничать, — успокоил внутренний голос, — уж как-нибудь тебя арестуют».

Нижняя часть парка состояла из двух обширных террасовидных куртин, разделенных гранитным откосом. Ни единого лучика не пробивалось со стороны катаготия сквозь гигантские зеленые шапки высокоствольных ирвингий. Над откосом, источая неприятно резкое голубое свечение, мерно вращал Колесо Времени бородатый Кронос. Кир-Кор отметил, что это первая встреченная им на острове стандартно-городская скульптура — матричная комбинация светопластики и стекла. Мышцы обнаженных серо-голубых рук длиннобородого скорбного труженика Вечности мерно вздувались и опадали в голубом мареве мультиоптических блоков стеклянной болванки, серо-голубое Колесо мерно перемалывало цифирь.

За мультиоптической плоскостью Колеса кто-то плакал.

Кир-Кор подошел к пылающему голубизной трехметровому диску. Он сразу понял, кто плачет по ту сторону Колеса, — мен-тапортрет оскорбленной блондинки надолго, видно, врезался в память. По ту сторону Колеса — между скульптурой и откосом — не было ничего, кроме бордюра шириной с ладонь. Один неверный таг… Ему стало очень не по себе. Он проворно обогнул светящийся монолит стеклянного диска и увидел профиль ее запрокинутого лица (не иначе — последний взгляд в звездное небо). Она еще стояла на бордюре, но ее падение уже началось — центр тяжести напряженно выпрямленного тела невозвратно сместился к откосу, и запоздалый рефлекторно-судорожный взмах руки уже не мог вернуть ей вертикальную устойчивость. Сдавленный вскрик. Даже не вскрик — смертный стон измученного существа. Кир-Кор схватил ее за запястья. Тело несчастной, вдруг утратив мышечную упругость, обвисло, и было слышно, как падает вниз, шаркая и колотясь о гранитные глыбы откоса, ускользнувшая туфелька.

Держа блондинку за руки на весу, точно ребенка, он перебрался с бордюра на ковротуарные плиты, перешагнув кусты зеленого ограждения. Огляделся. Уложить ее здесь было негде. Ближайшая парковая скамья светила катофотами далеко за пределами голубых владений Повелителя Времени. Как быть?..

Молодая полуобутая женщина, беспомощно обвисшая в его приподнятых руках, напоминала распятие. Он посмотрел ей в лицо. Настроился на ясночувствие, нащупал и «развернул» спиральки остаточного напряжения аффектации. Спазм сосудов головного мозга, по-видимому, прекратился — ультрамариновые ресницы на припухших от слез серебристо-фиолетовых веках затрепетали. Нельзя было позволить ей открыть глаза прежде, чем удастся погасить пылающие костры двух воспаленных точек гипоталамуса. Какой по счету будет нарушен сейчас параграф МАКОДа?..

— Тяжелы веки твои, ангел мой, тяжелы неподъемно, — заговорил Кир-Кор, используя самые мягкие фонемы геялогоса. — Прекрасным глазам твоим не нужен пока яркий свет. Тебе не нужно пока ничего, кроме легкого сна. Сон… умиротворительный сон-мечта владеет тобой. Твои сновидения птицами реют среди серебряных лун и синих цветов…

Голова ее поднялась, обнаружив незагорелую, бледную шею, лицо ожило — озарилось потаенным смыслом, глаза (как и было задумано) остались закрытыми.