Избранные произведения. I том

— Реквизировать их все-таки опасно, — покачал головой Хават. — Дункан уверен, что эти базы или некая связанная с ними идея имеют для фрименов некое глубокое значение. Мы можем оттолкнуть их от себя, если разорим эти базы.

Пауль видел, с каким напряжением офицеры следят за каждым произнесенным словом. Казалось, намерения отца их глубоко расстраивают.

— Послушайся его, отец, — тихо сказал Пауль. — Он прав.

— Сир, — сказал Хават, — на этих базах действительно может содержаться столько материалов, что хватило бы на ремонт всего оставленного нам оборудования, и все-таки они могут оказаться за пределами досягаемости по стратегическим причинам. Опрометчиво было бы предпринимать какие-либо шаги без дополнительных сведений. Империя наделила Кинеса полномочиями Арбитра. Мы не должны этого забывать. И фримены считаются с его мнением.

— Значит, проделайте все мягко, — сказал герцог. — Я всего лишь хочу знать, существуют ли базы, и только.

— Как прикажете, сир. — Хават сел, опустив глаза.

— Тогда все в порядке, — сказал герцог. — Мы знаем, что нам предстоит работа. Мы к ней готовились. И у нас есть в ней кое-какой опыт. Мы знаем, каким будет вознаграждение. Альтернативы тоже достаточно ясны. У каждого есть свое задание… — Герцог посмотрел на Халлека. — Гурни, в первую очередь займись контрабандистами.

— «Вот, иду к бунтарям, обитающим в безводной земле», — нараспев произнес Халлек.

— Когда-нибудь я поймаю этого парня на отсутствии подходящей цитаты, и он будет похож на голого, — бросил герцог.

Фраза его отозвалась за столом смешками, но Пауль услышал в них нотки неестественности. Герцог обратился к Хавату:

— Суфир, разверни на этом этаже еще один командный пункт — для разведки и связи. Когда сделаешь, приходи: ты мне понадобишься.

Хават встал и окинул комнату взглядом, словно ища поддержки. Потом направился к выходу, следом потянулись остальные. Офицеры двигались торопливо, скребя пол отодвигаемыми стульями, сталкиваясь, обнаруживая явные признаки смущения.

Дело закончилось всеобщим замешательством, подумал Пауль, глядя в спины. Раньше Совет всегда заканчивался в приподнятой атмосфере. А это собрание словно вытекало медленной струйкой, утомленное собственной неэффективностью, да и завершилось оно спором…

Впервые Пауль позволил себе подумать о реальной возможности неудачи — и вовсе не из страха перед ней и не из-за предостережений, подобных тем, что исходили от старой Преподобной Матери, — его собственная оценка ситуации заставила взглянуть этой возможности в лицо.

«Отец в отчаянии, — подумал он. — Дела складываются для нас очень неудачно».

И Хават… Пауль припомнил, как вел себя на совещании старый ментат — едва уловимые колебания, признаки беспокойства…

Да, Хават чем-то глубоко встревожен.

— Тебе, наверное, лучше всего остаться на ночь здесь, сын, — сказал герцог. — Все равно скоро рассветет. Я сообщу твоей матери. — Он тяжело поднялся. — Почему бы тебе не сдвинуть вместе несколько кресел и не прилечь отдохнуть?

— Я не устал, отец.

— Ну, как хочешь.

Герцог заложил руки за спину и принялся вышагивать взад-вперед вдоль стола. Как зверь в клетке.

— Ты собираешься обсудить с Хаватом возможность того, что среди наших людей есть предатель? — спросил Пауль.

Герцог остановился напротив сына и сказал, глядя в темноту за окнами:

— Эту возможность мы обсуждали много раз.

— Старуха казалась такой уверенной в этом, — сказал Пауль. — И то послание для матери…

— Меры предосторожности приняты, — сказал герцог. Он оглядел комнату, и в его глазах сверкнула ярость загнанного зверя. — Оставайся здесь. Мне надо обсудить с Суфиром кое-что насчет командных пунктов. — Герцог повернулся и быстро вышел, коротко кивнув у двери охранникам.

Пауль смотрел на то место, где стоял отец. Оно опустело даже раньше, чем герцог вышел из комнаты. И Пауль вспомнил слова старухи: «…твоего отца не спасет ничто».

Глава 13

В тот первый день, когда Муад'Диб с ближними его ехал по улицам Арракина, некоторые из людей, стоявших у дороги, вспомнили легенды и пророчества и отважились прокричать: «Махди!» Но этот их крик был более вопросом, нежели утверждением, ибо тогда существовала лишь надежда, что был он Лисан аль-Гаибом, Гласом из Внешнего Мира, предсказанным много веков назад. Взгляды их были прикованы также и к его матери, ибо все слышали, что была она Бене Гессерит, и потому сочли ее чем-то вроде второго Лисан аль-Гаиба.

Из учебника «Жизнь Муад'Диба» принцессы Ирулан