Избранные произведения. II том

Мы оказались у одной такой переправы, построенной, как мы предполагали, монгольской армией. Ее тщательно замаскировали, так что заметить с первого взгляда было трудно. Между двумя перекатами прямо в воде перекинули мост из досок, закрепленный натянутыми канатами, чтобы его не смыло стремительным течением. Если бы воды в реке было поменьше, по нему спокойно могли бы проехать грузовики с солдатами, бронемашины и танки. Поскольку мост покрывала вода, с самолета он не просматривался. Хватаясь за канаты, мы пересекли поток. Первым перешел Ямамото. Он убедился в отсутствии монгольских патрулей, и за ним последовали все остальные. В ледяной воде ноги немели, но все-таки мы перебрались на левый берег вместе с лошадьми. Он был гораздо выше, и с него открывался вид на уходившую вдаль бескрайнюю степь. В том числе и поэтому Советская армия во время боев у Номонхана все время была в более выгодном положении. Разница в высоте сильно влияет на точность артиллерийской стрельбы. Помню, меня поразило, как сильно отличаются берега друг от друга. Я так окоченел, что долго не чувствовал собственного тела и на какое-то время у меня даже голос пропал. Но стоило подумать, что мы находимся на вражеской территории, как, скажу откровенно, я сразу забыл о холоде.

Мы двинулись вдоль Халхин-Гола на юг. Река, извиваясь как змея, текла внизу, слева от нас. Спустя некоторое время Ямамото сказал, что нам лучше снять знаки отличия, и мы последовали его совету. Попади мы в плен, подумал я, нам пришлось бы плохо из-за этих значков. Поэтому я снял еще и свои офицерские сапоги и натянул вместо них краги.

В тот же день вечером, когда мы занимались устройством лагеря, к нам подъехал какой-то монгол. Монголы ездят в необычно высоких седлах, поэтому всадника можно заметить издалека. Увидев приближающегося человека, Хамано схватился за винтовку, но его остановил возглас Ямамото:

— Не стрелять!

Унтер, не говоря ни слова, медленно опустил винтовку. Мы все вчетвером стояли на месте и ждали, когда подъедет всадник. За спиной у него была винтовка советского производства, на поясе висел маузер. Заросшее лицо, на голове шапка с висячими ушами. Монгол носил такую же замусоленную одежду, что и скотоводы, но по его осанке сразу можно было понять, что он профессиональный военный.

Неизвестный спешился и заговорил с Ямамото, как мне показалось, на монгольском языке. Я немного понимал по-русски и по-китайски, но то была совсем другая речь. Ямамото отвечал на том же языке, и это еще больше убедило меня в том, что он офицер разведки.

— Лейтенант Мамия! — обратился ко мне Ямамото. — Сейчас мы с этим человеком уедем. Надолго ли — не знаю, но хочу, чтобы вы ждали меня здесь. И обязательно все время выставляйте часовых. Если я не вернусь через тридцать шесть часов, доложите об этом в штаб. Пошлете кого-нибудь на ту сторону, на наблюдательный пункт армии Маньчжоу-го.

Я сказал, что все понял, и Ямамото, сев на лошадь, направился вместе с монголом на запад.

Оставшись втроем, мы разбили лагерь и кое-как поужинали. Приготовить что-нибудь основательное или разжечь костер было нельзя. Вокруг, насколько хватало глаз, лежала дикая степь, где, кроме низких песчаных холмов, не видно ничего, за чем можно укрыться. Мы могли оказаться в руках противника из-за любого дымка. Поэтому палатку поставили пониже, укрыв ее за холмом, и подкрепились сухарями и холодными мясными консервами. Солнце утонуло за горизонтом, и все вокруг сразу погрузилось во мрак, на небе зажглось бесчисленное множество звезд. Где-то завыли волки, и голоса их слились с шумом реки. Мы лежали на песке, отходя от накопившейся за день усталости.

— В опасное дело мы ввязались, господин лейтенант! — произнес Хамано.

— Похоже на то, — сказал я в ответ.

К тому времени мы — я, унтер Хамано и капрал Хонда — уже хорошо узнали друг друга. Я — неопытный новоиспеченный офицер. Обычно долго прослужившие сержанты и унтера, вроде Хамано, держались от таких подальше и насмехались над ними, но у нас с Хамано такого не было. Он испытывал ко мне что-то вроде уважения за то, что я окончил университет, а я не придавал значения чинам и старался относиться с вниманием к его военному опыту и практической сметке. Вдобавок он родился в Ямагути, да и я недалеко оттуда — в Хиросиме. Поэтому мы как-то само собой нашли общий язык и сблизились. Он рассказывал мне о войне в Китае. У Хамано, прирожденного солдата с несколькими классами начальной школы за плечами, имелись свои сомнения по поводу этой нескончаемой, тягостной войны, и он откровенно делился ими со мной.