Избранные произведения. II том

После этого Роман уснул — естественная реакция организма на действие препарата. Сейчас его нельзя было беспокоить, будить, задавать вопросы, ради его же безопасности.

Совершенно сбитый с толку Федор сидел рядом с Романом и внимательно смотрел на мирно спящего молодого человека. Он находился в фазе быстрого сна. Как бы Федору хотелось знать, что ему сейчас снится!

Федор вырос в Провиденсе и, конечно же, как все местные жители, слышал про Лавкрафта. У юного Федора Чески был в жизни свой «лавкрафтовский» период. Но однажды — было ему тогда тринадцать лет — мать обнаружила книги, решительно собрала их в стопку и с грозным видом объявила сыну, что он может навсегда забыть обо всех поблажках и хорошем к себе отношении, если вздумает снова их читать. Она сказала, что ей-то известно про этого Лавкрафта. Люди украдкой рассказывают о нем такое, что и произнести в приличном обществе неудобно.

Безусловно, это был один из приступов паранойи, так характерных для матери, но после того случая Федор стал проявлять интерес к более современным авторам: сначала Брэдбери, за ним последовал Сэлинджер, а после он переключился на Робертсона Дэвиса. О Лавкрафте Федор больше не вспоминал — по крайней мере, осознанно.

Мать Федора, когда на нее «находило», бывало, болтала о коте, который жил у нее, когда она была маленькой девочкой. Этот кот разговаривал с ней. Она смотрела в его глаза и слышала, как его голос звучит у нее в голове, как он нашептывает ей о других мирах. Мирах мрака. И вот однажды она не смогла больше выносить этого и вышвырнула кота на улицу, где его раздавил несшийся на бешеной скорости грузовик. Мать боялась, что с тех пор душа кота преследует ее; и еще она боялась, что она будет так же преследовать Федора.

Холодок пробежал по спине Федора, когда он осознал, что всецело поддался чарам невероятного повествования Романа Боксера. Надо же — почти поверил в то, что этот молодой человек является реинкарнацией известного писателя, скончавшегося в 1937 году. Вероятно, ему все же частично передалась от матери ее повышенная впечатлительность.

Федор вздрогнул. Сейчас очень кстати было бы выпить.

Он подумал о вине, обнаруженном в подвале. Оно по-прежнему оставалось там. По словам Хэла, вино превратилось в уксус, но он же проверил только одну бутылку. Федор почувствовал неодолимое желание снять пробу с еще одной. Возможно также, внизу ему попадется что-то могущее пролить свет на историю Романа…

Молодой человек мирно спал. Почему бы и нет?

Федор спустился на первый этаж и обнаружил, что мать Романа ушла. Леа, зевавшая за своим столом, сообщила, что та, не находя себе места от беспокойства, отправилась проведать сестру.

Он посмотрел на девушку и в который уже раз подумал, что надо бы как-нибудь пригласить ее на свидание. Насколько Федор знал, она ни с кем не встречалась, так что шансы у него были.

Он уже практически произнес заготовленные слова, но в последнюю секунду передумал, кивнул Леа и сказал:

— Я справлюсь здесь и сам. Пациент спит… он останется здесь на ночь… Так что можете идти домой.

Федор проводил девушку взглядом и направился к двери в подвал. По дороге он припомнил слова агента, что этот дом на протяжении многих поколений принадлежал семейству Данн. Несомненно, Роману удалось каким-то образом разузнать историю дома, и теперь он ввел ее в свое безумное повествование. Наверное, парень просто является фанатом Лавкрафта.

Федор нащупал выключатель на стене вверху лестницы, включил свет и начал спускаться в подвал. Лампочка, по его мнению, была слишком яркой для такого пространства, и у него сразу заболели глаза. Проклятый желтый фонарь!

Он прошел в угол подвала, где находился тайник. Крышка прикрывала отверстие, как он ее оставил в прошлый раз. Ломик также лежал там. Действуя ломиком как рычагом, он приподнял крышку — это оказалось труднее, нежели он ожидал. Бутылки были на месте. Но как же их открыть?

Черт возьми, почему бы не рискнуть немного и не попробовать сделать так, как показывают в кино? Федор вытащил первую попавшуюся бутылку и ударил о стену горлышком. Оно аккуратно отлетело. Вино выплеснулось кроваво-красной струей на серый бетонный пол.

Федор осторожно принюхался — уксусом совсем не пахло. Напротив, аромат — букет вина — мог бы сравниться с духами.

Горлышко откололось очень ровно, и можно было без риска сделать небольшой глоток. Он уселся на один из ящиков, поднес бутылку ко рту и отхлебнул совсем чуть-чуть, готовый тут же сплюнуть, если вино окажется испорченным.

Однако оно оказалось восхитительным. Очевидно, эта бутылка была закупорена лучше той, которую тестировал его приятель Хэл. Странно было представить, что вино пролежало нетронутым долгие годы — оно находилось здесь еще в то время, когда его мать жила в этом доме. Лишь один-единственный раз она упомянула фамилию людей, которые ее удочерили. Данны…

Федор испытывал сильное желание так и сидеть здесь, потягивая вино из отбитого горлышка. Это было совсем на него не похоже. Пара бокалов отменного пино в престижном баре — другое дело. Однако сейчас он был здесь…