Избранные произведения. II том

Ратледж лаконично описал, как они с полковником Лоренсом испробовали все доступные им способы убеждения вплоть до угроз, чтобы заставить Лэтимера подчиниться.

— Интересно, чем вы ему угрожали? — спросил губернатор.

— Я без обиняков заявил ему, милорд, что если его арестуют, то все влияние, которым я обладаю в этой провинции, я использую против него и в поддержку авторитета вашей светлости.

Лицо губернатора просветлело.

— И вы, сэр, не отказываетесь от своих слов?

— Заявляю это вам так же ответственно, как заявил ему, — невозмутимо сказал Ратледж. — Если ваша светлость пожелает, я лично выступлю обвинителем. Судите сами, милорд, равнодушны ли мы к проблеме войны и мира, готовы ли мы к жертвам для достижения урегулирования и хотим ли мы непременно поднимать войска в защиту неотъемлемых прав англичан.

Губернатор благосклонно распрощался с ними; ушли и члены Совета. Остались капитан Мендвилл и майор Сайкс, ирландец, командир небольшого гарнизона Форт-Джонсона на острове Джеймса, расположенного у входа в гавань. Это был нескладный рыжеволосый детина с веснушчатой кожей, широкоскулым лицом и поросшими шерстью руками. Его ввели в Совет недавно, когда понадобилось залатать очередную брешь в поредевшем составе.

Губернатор выразил полное удовлетворение результатами совещания. Майор Сайкс сердечно поздравил его светлость со счастливой развязкой. И по наружности, и по манерам он казался типичным капером[29], да и должность его была под стать разве что безработному вояке-авантюристу.

— Будьте спокойны, ваша светлость. Считайте, что с этой скотиной покончено. — И Сайкс развязно рассмеялся. Он явно не страдал излишней застенчивостью.

Его светлость рассеянно улыбнулся и откинулся на спинку большого губернаторского кресла. Это парадное кресло возвышалось в дальнем конце неуютного зала с длинным столом для заседаний посередине и грубо сработанными резными панелями по стенам.

Мендвилл, сидевший по правую руку от лорда Уильяма, с каждой минутой мрачнел все сильнее. Счастливое разрешение проблем губернатора отнюдь не радовало капитана. Он сознавал свою уязвимость, и меньше всего его устраивало, что Лэтимера будут судить в Чарлстоне. Разоблачение, грозившее самым пагубным образом отразиться на дружбе с Кэри, могло, помимо прочего, стоить капитану жизни.

— Хотелось бы разделять оптимизм вашей светлости, — отважился Мендвилл прервать благодушные грезы патрона.

— Что вам опять не нравится? — ворчливо отозвался тот.

— Ваша светлость, вы верите этим людям?

— Верю ли я… Но зачем им меня обманывать?

— Я имел в виду веру в их способность к здравым оценкам. Ратледж, конечно, может использовать свое влияние. Но чего оно будет стоить, когда нас захлестнет потоком неуправляемых страстей? — Он передернул плечами, будто от озноба. — Разумные и дальновидные политики, милорд, приобретают влияние, подлаживаясь к тем, кем они, казалось бы, руководят. А Ратледж — политик. Но он тщеславен, и оттого ему нравится приписывать свою популярность собственному ораторскому искусству. Однако его красноречие будет иметь успех лишь до тех пор, пока он говорит то, что от него хотят услышать. Стоит ему сказать что-нибудь другое, как его лидерству наступит конец. Люди одинаковы в любой стране и в любые времена. Сегодня вы поставите на Ратледжа, а завтра его авторитет лопнет, как мыльный пузырь. Опасно поджигать бочку с порохом, усевшись на нее; вызванный Ратледжем взрыв людской злобы растерзает его самого.

— Ей-ей, Мендвилл, ваша правда, — подхватил Сайкс, — от начала и до конца. Я и сам это знал. А вы, ваша светлость?

Губернатор с досадой подумал, что, несмотря на свою неопытность, он тоже это знал. Благодушное настроение улетучилось.

— Англичане, — гнул свое Мендвилл, — привыкли управлять другими и не потерпят над собою хозяев, попирающих их независимость и свободу. А наиболее независимые из всех англичан — наши колонисты, о чем свидетельствуют последние события. Располагай мы войсками, был бы совсем другой разговор. Но поскольку у нас их нет, поневоле приходится согласиться с Лэтимером, который рассчитывает на общественные беспорядки.

— Мы поменялись ролями, Мендвилл! — поразился лорд Уильям. — Помнится, это вы настаивали на судебном преследовании Лэтимера, а я не уступал.

— Упрямство Лэтимера и его решимость остаться раскрыли мне глаза. Он не чувствовал бы себя так спокойно, если бы не был абсолютно уверен в своей неуязвимости.

— Ради Всевышнего, что вы предлагаете?

— Я не осмеливаюсь давать вам советы, — с лицемерным подобострастием поклонился Мендвилл. — Положение обостряется. Но на месте вашей светлости я бы избавился от Лэтимера проще.

Губернатор задержал дыхание, майор Сайкс прикрыл глаза белесыми ресницами. Мендвилл поднялся и заговорщицки наклонился над столом.

— Я схватил бы его ночью и без лишнего шума посадил на «Тамар». И — в Англию, а там пусть судят.

Сайкс вдруг хохотнул:

— Клянусь небом, я уж подумал, вы предложите перерезать ему глотку!

— Признаться, мне тоже показалось, — с видимым облегчением вздохнул губернатор.

Мендвилл высокомерно дернул плечом.