Избранные произведения. II том

Они совершенно переплелись.

«Что теперь?» — спросил доктор Ордуэй.

«Нам потребуется максимум квалифицированной помощи, чтобы помочь людям».

«Воздействие твоего психозонда может вылечить любого».

«Да, но стоит машину выключить, и люди снова окажутся в беде».

«Нам надо проникнуть в каждое сознание и привести его в порядок!»

«Не только в этом городе. Везде, где побывал музикрон и где он еще появится. Пока не остановим Серантиса».

«Как музикрон это делает?»

Эрик спроецировал смешанную структуру из концепций и изображений.

«Музикрон столкнул нас глубоко вниз в коллективное подсознание, удерживая нас там, пока мы оставались в зоне его воздействия. (Изображение веревки, свисающей в завихрения тумана.) Потом музикрон был выключен. (Изображение ножа, перерезающего веревку. Обрезанный конец падает в серый водоворот.) Ты видишь это?»

«Если нужно спасать людей из этого водоворота, то лучше поторопиться».

Он был низеньким мужчиной, копавшим руками мягкую почву своей клумбы, уставясь бессмысленно на искромсанные листья, — имя его доктор Харальд Марш, психолог. Мягко, ненавязчиво они вобрали его в свое сообщество психозонда.

Она была женщиной, одетой в тонкий халат, собирающейся прыгнуть с набережной — имя ее Лоис Вурайес, психоаналитик. Они поспешно привели ее в норму.

Эрик прервался, чтобы проследовать за красным завитком в мозг соседа, глядя чужими глазами на возвращение здоровья вокруг него.

Словно рябь, расходящаяся по пруду, по городу катились волны выздоровления. Появилось электричество, заработали аварийные службы.

Глаза, психолога на востоке города передали образ реактивного самолета, стрелой устремившегося к аэропорту Клайд. Через мозг психолога сообщество уловило мысленные образы, излучаемые женщиной: вина, угрызения совести, отчаяние.

«Колин!»

Поколебавшись, сообщество выпустило псевдоподию мысли, дотянулось до сознания Колин и обнаружило там ужас. «Что со мной происходит?»

«Колин, не бойся. Это Эрик. Благодаря твоей помощи и чертежам музикрона мы уже наводим порядок».

Он спроецировал образ их сообщества.

«Я не понимаю, вы…»

«Тебе и не надо понимать. — Нерешительно: — Я рад твоему появлению».

«Эрик, я прилетела сразу, как только услышала. Когда поняла, что ты прав насчет музикрона и Пита. — Пауза. — Мы идем на посадку».

Самолет приземлился, закатился в ангар и был окружен национальными гвардейцами.

«Надо что-то делать с Лондоном. Пит грозился уничтожить музикрон и покончить жизнь самоубийством. Он силой пытался меня удержать».

«Когда?»

«Шесть часов назад».

«Неужели синдром продолжается в нашем городе так долго?»

«Что за личность, этот Серантис?» — вклинилось сообщество.

Колин и Эрик объединили мысли, чтобы спроецировать собственное представление об образе Пита.

Сообщество: «Он не совершит самоубийства и не уничтожит машину. Слишком эгоцентричен. Спрячется. Мы скоро его разыщем, если его не успеют линчевать».

«Этот майор не позволяет мне покинуть аэропорт», — пожаловалась Колин.

«Скажи ему, что ты медсестра, приписанная к больнице Мейнарда».

Индивидуальная мысль в сообществе: «Я это подтвержу».

Эрик: «Торопись… дорогая. Нам нужна вся помощь, которую могут оказать люди, устойчивые к психозондированию».

Мысль из сообщества: «Это объяснение годится, как и любое другое. Каждый с ума сходит по-своему. Так что хватит дурака валять — принимаемся за работу!»

Крысиные гонки

Прошло уже девять лет с тех пор, как Льюис стал начальником отдела криминальных расследований. Начальником его был шериф Джон Кзернак. Именно в этом, отделе из отдельных улик составляли целостную картину преступлений. И все же Льюис не был подготовлен к неожиданностям, как Х. Г. Уэльс или Чарльз Форт.

Когда Льюис произносил слово «чужак», то он имел в виду иностранцев, на которых не распространялись американские законы. Конечно, он знал о «жукоглазых». В его представлении это были чудовища с горящими глазами. Изредка он все-таки почитывал фантастику. Но это был просто образ, а большинство случаев, описанных в этой литературе, не имели ничего общего с полицейскими буднями. И вдруг эти неожиданности в морге Джонсона-Тула.

Шериф ожидал его в кабинете, когда Льюис прибыл туда в начале девятого. Это был мужчина с лицом уэльского типа и темными волосами. Его глаза, как кусочки нефритов, сверкали из-под густых бровей.

Кабинет представлял собой комнату с высокими потолками и оштукатуренными грязными стенами. Он располагался на первом этаже окружного здания суда в Бенбери. Под единственным окном кабинета была чугунная батарея. Справа висел календарь, где была изображена девица, одетая только в нить жемчуга. По обе стороны прохода располагались два стола. Тот, что слева, принадлежал чернокожему Джо Уэлшу. Второй, с рубцами ожогов на поверхности, занимал Льюис.

Льюис подошел к столу, просмотрел бумаги, почтительно поглядывая на шерифа. Он видел перед собой толстеющего мужчину со славянского типа лицом. Тот приспособился на стуле под календарем и изредка поправлял свою коричневую, шляпу, прятавшую его лысину.

— Привет, Джон, — сказал Льюис, выбрасывая бумаги в корзину. — Как жена?