Избранные произведения. III том

— У меня всё налаживается, — продолжала Пэм. — Снова начала ходить в церковь. Можешь себе такое представить? И к психотерапевту. Вижусь с ней раз в неделю. — Пэм помолчала, потом её прорвало: — Она хороший специалист. Говорит, что человек не может закрыть дверь в прошлое, ему по силам лишь внести кое-какие поправки и жить дальше. Я это понимаю, но не знаю, как мне начать вносить поправки в наши с тобой отношения, Эдди.

— Пэм, ты мне ничего не…

— По словам моего психотерапевта, дело не в том, что ты думаешь. Главное, что думаю я.

— Понимаю.

Говорила она прямо-таки как прежняя Пэм, так что, наверное, действительно нашла хорошего психотерапевта.

— А потом позвонил твой друг Уайрман и сказал, что тебе нужна помощь… и прислал мне эти снимки. Мне не терпится увидеть их вживую. Конечно, я знала, что у тебя есть талант, потому что ты рисовал те мапенькие книжки в картинках для Лин, в тот год, когда она так тяжело болела…

— Я рисовал? — Я помнил тот год, когда одна болезнь следовала у Лин за другой, пока всё не вылилось в жуткий понос, вызванный, возможно, передозировкой антибиотиков. Тогда её даже пришлось на неделю отправить в больницу. Той весной Лин похудела на десять фунтов. И если бы не летние каникулы (и её блестящий ум), она бы осталась на второй год во втором классе. Но я не мог вспомнить, чтобы рисовал какие-то книжки-картинки.

— Рыбка Фредди? Краб Карла? Дональд Пугливый Олень?

На Дональда Пугливого Оленя память вроде бы отреагировала, в её глубинах что-то шевельнулось, но не более того.

— Не помню, — ответил я.

— Анжел ещё говорил, что тебе стоит попытаться их опубликовать, ты разве не помнишь? Но эти картины… Господи. Ты знал, что способен на такое?

— Нет. Я начал подумывать, что, возможно, стоит заняться живописью, когда жил в нашем коттедже на озере Фален, но не представлял себе, как далеко всё может зайти. — Я вспомнил «Смотрящего на запад Уайрмана», Кэнди Брауна без носа и рта, и подумал, что только что сделал признание века.

— Эдди, ты позволишь мне сделать остальные приглашения по тому же образцу, что и первое? Они получатся индивидуальными и довольно симпатичными.

— Па… — Опять чуть не вырвалось: «Панда». — Пэм, я не могу просить тебя об этом.

— Я хочу.

— Да? Тогда ладно.

— Я сделаю макеты и по электронной почте отправлю мистеру Уайрману. Ты сможешь их просмотреть, прежде чем он начнёт печатать. Он — прелесть, твой мистер Уайрман.

— Да. Точно. Вы двое действительно спелись за моей спиной.

— Спелись, не правда ли? — В голосе слышалась радость. — Ради тебя. Только ты должен кое-что сделать.

— Что?

— Ты должен позвонить девочкам, они просто с ума сходят. Особенно Илзе. Хорошо?

— Хорошо. И вот что, Пэм…

— Что, дорогой?

Я уверен, что последнее слово она произнесла автоматически, не думая, как оно будет воспринято. Хотя… пожалуй, она испытала то же самое, когда ласкательное имя прилетело к ней из Флориды, и ласки в нём с каждой милей становилось всё меньше.

— Спасибо.

— Всегда рада помочь.

Мы попрощались и закончили разговор без четверти одиннадцать. В ту зиму время бежало особенно быстро вечерами, которые я проводил в «Розовой малышке» (стоя у мольберта, удивляясь, с какой скоростью блёкнут на западе закатные цвета), а медленнее всего — в это утро, когда я не стал более откладывать на потом и другие телефонные звонки. Я набирал номера один за другим, будто глотал прописанные таблетки.

Взглянув на лежащую на коленях трубку радиотелефона, я пробурчал: «Чёрт бы тебя побрал», — и начал набирать следующий номер.

* * *

— Галерея «Скотто», это Элис. — Весёлый голос, к которому я уже привык за последние десять дней.

— Привет, Элис. Эдгар Фримантл.

— Да, Эдгар? — Весёлость сменилась осторожностью. Слышались ли нотки осторожности в её голосе раньше? Я их игнорировал?

— Если у вас есть пара минут, я бы хотел поговорить о том, в каком порядке мы будем показывать слайды на лекции.

— Да, Эдгар, давайте поговорим. — Я буквально услышал вздох облегчения. И почувствовал себя героем. Разумеется, почувствовал и мерзавцем.

— Блокнот у вас под рукой?

— Будьте уверены.

— Хорошо. В принципе хотелось бы показывать их в хронологическом порядке…

— Но я не знаю хронологии. Я пыталась сказать вам…

— Понимаю, и сейчас хочу продиктовать вам весь список. Но, Элис, первый слайд выбьется из хронологического ряда. Начнём мы с «Роз, растущих из ракушек». Записали?

— «Розы, растущие из ракушек», записала. — Второй раз после нашей встречи я слышал в голосе Элис неподдельную радость.

— Теперь карандашные рисунки… — Мы проговорили следующие полчаса.

* * *

— Oui, allo?[794]

Я молчал. Французский сбил меня с мысли. Тот факт, что трубку снял молодой мужчина, потряс ещё сильнее.

— Alio, alio? — Нотки нетерпения. — Qui est a l’appareil?[795]

— М-м-м, может, я ошибся номером. — Я чувствовал себя не просто говнюком, но моноязычным американским говнюком. — Я хотел поговорить с Мелиндой Фримантл.

— D’accord,[796] вы набрали правильный номер, — потом, уже не в трубку: — Мелинда! C’est ton papa, je crois, cherie.[797]