Избранные произведения. III том

— И тут ты прав. Но это ещё не всё. Я поговорил с Крисом Шэннингтоном, он живёт на Кейси-Ки, ты наверняка его видел. Колоритный такой старичок, ходит везде с сучковатой тростью из древовидного вереска и в большой соломенной шляпе. Его отец, Эллис Шэннингтон, работал садовником у Джона Истлейка. По словам Криса, именно Эллис отвёз Марию и Ханну, старших сестёр Элизабет, в школу Брейдена дней через десять после того, как утонули близняшки. Он сказал: «У этих деток сердце кровью обливалось из-за-а своих ма-а-леньких сестричек».

Южный выговор старика Уайрман скопировал очень неплохо, и я почему-то вновь подумал о Морже и Плотнике, шагающих по берегу с маленькими Устрицами. Сам я чётко помнил лишь ту часть стихотворения, где Плотник говорит им, что они отлично прогулялись, но, разумеется, Устрицы ответить не могли, потому что их съели, всех до одной.

— Хочешь послушать, что я раскопал? — спросил Уайрман.

— А у тебя есть время?

— Конечно. Энн-Мэри на посту до семи часов, хотя, из практических соображений, мы с ней ухаживаем за Элизабет на пару. Почему бы нам не пойти в дом? У меня всё собрано в папку. Не так чтобы много, но по крайней мере есть одна фотография, на которую стоит взглянуть. Крис Шэннингтон держал её в коробке с бумагами отца. Я прогулялся с ним в публичную библиотеку Кейси-Ки и скопировал её. — Он помолчал. — Это фотография «Гнезда цапли».

— Ты хочешь сказать, каким этот дом был тогда?

Мы уже шагали по мосткам, но тут Уайрман остановился.

— Нет, амиго, ты не понял. Я говорю о первом «Гнезде цапли». «Эль Паласио» — второе «Гнездо». Построенное через двадцать пять лет после того, как утонули маленькие девочки. К тому времени состояние Джона Истлейка с десяти или двадцати миллионов увеличилось до ста пятидесяти. А то и больше. Война — доходный бизнес. Инвестируй своего сына.

— Лозунг Движения против войны во Вьетнаме. Тысяча девятьсот шестьдесят девятый год. Часто использовался в паре с другим лозунгом: «Мужчина нужен женщине, как рыбе — велосипед».

— Молодец, амиго! — Уайрман махнул рукой в сторону буйной растительности, которая покрывала остров к югу от нас. — Первое «Гнездо цапли» находилось там. Мир еше был молод, и ласты шлёпали по воде: пуп-уп-дуп.

Я подумал о Мэри Айр, не выпившей, а уже крепко набравшейся, о её словах: «Только один дом. Построенный на небольшом возвышении ближе к южной оконечности, он не очень-то отличался от тех домов, которые можно увидеть на экскурсии по старинным особнякам Чарлстона или Мобайла».

— И что с ним сталось? — спросил я.

— Насколько мне известно, ничего, — ответил Уайрман. — Его оставили во власти времени, которое несёт с собой упадок. Когда Джон Истлейк потерял надежду найти тела близняшек, он распрощался с Дьюма-Ки. Расплатился со своими работниками, собрал вещи, усадил трёх оставшихся дочерей в «роллс-ройс» — у него действительно был «роллс-ройс» — и уехал. «Роман, не написанный Скоттом Фицджеральдом», — вот что сказал Крис Шэннингтон. Он также сказал, что Истлейку не было покоя, пока Элизабет вновь не привезла его сюда.

— Ты думаешь, Шэннингтон действительно что-то знает, или это история, которую он рассказывал столько раз, что сам в неё поверил?

— Quien sabe? — Уайрман вновь остановился, указал на южную часть Дьюма-Ки. — Никаких джунглей там не было. Из первого дома ты мог видеть материк, с материка — дом. Насколько я знаю, амиго, дом по-прежнему там. Или то, что от него осталось. Стоит и гниёт. — Он протянул руку к двери на кухню и посмотрел на меня без тени улыбки. — Вот что надо бы нарисовать, не так ли? Корабль-призрак на суше.

— Возможно, — согласился я. — Возможно, надо.

* * *

Он повёл меня в библиотеку, с рыцарскими доспехами в углу и музейной коллекцией оружия на стене. Рядом с телефонным аппаратом лежала папка с надписью «ДЖОН ИСТЛЕЙК, «ГНЕЗДО ЦАПЛИ»» на лицевой стороне. Уайрман открыл папку, достал фотографию. Изображённый на ней дом, конечно же, напоминал тот, в котором мы сейчас находились. В архитектуре безошибочно угадывалось сходство, свойственное, скажем, двоюродным братьям. Но в одном эти здания кардинально отличались, и потому похожесть (дома явно строились по одному проекту, с одинаковой крышей из ярко-оранжевой желобчатой черепицы) эту разницу только выпячивала.

Нынешний «Дворец» скрывался от мира за высокой стеной, которая лишь в одном месте прерывалась воротами — не было даже служебного въезда. Прекрасный внутренний двор видели лишь считанные люди, помимо Уайрмана, Энн-Мэри, девушки, чистившей бассейн, и садовника, приезжавшего дважды в неделю. Двор этот напоминал тело красотки, скрытое бесформенной одеждой.