Избранные произведения. III том

— Эдгар и Дьюма. Дьюма и Эдгар. Они словно ждали друг друга. — На его лице читалось смущение, но в своих словах он определённо не сомневался.

Я махнул рукой в сторону двери.

— Тогда пошли.

— Сначала расскажи ему, как ты нашёл корзинку, — попросил Уайрман Джека.

Тот пожал плечами.

— Потеть не пришлось; не заняло и двадцати минут. Она стояла на каком-то старом комоде в дальнем конце чердака. На неё падал свет из вентиляционной трубы. Словно она хотела, чтобы её нашли. — Джек посмотрел на Уайрмана, который согласно кивнул. — Потом мы отнесли корзинку вниз и заглянули в неё. Она была чертовски тяжёлая.

Слова Джека о тяжести корзинки заставили меня подумать о том, как Мельда, домоправительница, держит корзинку на семейном портрете: мышцы на руках напряглись. Вероятно, корзинка и тогда была тяжёлой.

— Уайрман попросил отвезти корзинку сюда и оставить для вас, поскольку у меня был ключ… да только ключ мне не потребовался. Дверь была не заперта.

— То есть ты нашёл её распахнутой?

— Нет. Я вставил ключ в скважину и повернул, а получилось — закрыл замок. Ну я удивился…

— Пошли. — Уайрман двинулся к двери. — Пора не только говорить, но и смотреть.

На деревянном полу прихожей я увидел многое из того, что обычно встречалось на берегу: песок, мелкие ракушки, пару стручков софоры, несколько пучков сухой меч-травы. А также следы. Отпечатки подошв кроссовок Джека. И другие, от одного вида которых по коже побежали мурашки. Я насчитал три цепочки следов. Одна — больших, две — маленьких. Маленькие следы определённо оставили дети. Вся троица обошлась без обуви.

— Вы видите, что они ведут наверх, становясь всё менее заметными? — спросил Джек.

— Да. — Даже мне показалось, что мой голос долетел издалека.

— Я шёл рядом, потому что не хотел их затереть, — продолжил Джек. — Если бы я знал всё то, что рассказал мне Уайрман, пока мы ждали вас, не думаю, что я решился бы подняться по лестнице.

— Не стал бы тебя винить, — кивнул я.

— Но наверху никого не было. Только… вы сами всё увидите. Смотрите. — Он подвёл меня к лестнице. Девятая ступенька находилась на уровне глаз, свет падал на неё сбоку. Я увидел едва заметные детские следы, ведущие в обратном направлении.

— С этим мне всё ясно. Дети поднялись в вашу студию, потом спустились вниз. Взрослый оставался у двери, вероятно, стоял на стрёме… хотя, если произошло это глубокой ночью, едва ли стоило кого-то опасаться. Вы включали охранную сигнализацию?

— Нет. — Я не решался встретиться с ним взглядом. — Не могу запомнить код. Он записан на листочке, который лежит у меня в бумажнике, но каждый раз, когда я вхожу в дверь, начинается гонка: я должен набрать код, пока пикает этот грёбаный звуковой сигнал…

— Всё нормально. — Уайрман сжал моё плечо. — Эти грабители ничего не взяли. Напротив — оставили.

— Вы же не верите, что мёртвые сёстры мисс Истлейк вновь навестили вас? — спросил Джек.

— Если на то пошло, я считаю, что так оно и было. — Я подумал, что мой ответ прозвучал глупо под ярким светом второй половины апрельского дня, когда солнечные лучи обрушивались на Залив и отражались от него, но ошибся.

— В «Скуби-Ду» оказалось бы, что это проделки безумного библиотекаря, — заметил Джек. — Понимаете, чтоб вы испугались и покинули остров, а он смог бы сохранить сокровище для себя.

— У нас не мультфильм, — вздохнул я.

— Допустим, маленькие следы оставлены Тесси и Лаурой Истлейк. Тогда кому принадлежат большие? — спросил Уайрман.

Никто из нас не ответил.

— Пойдёмте наверх, — предложил я. — Я хочу заглянуть в корзинку.

Мы поднялись по лестнице (избегая следов: не для того, чтобы их сохранить — просто не хотели на них наступать). Корзинка для пикника, которая выглядела точно так же, как и та, что я нарисовал ручкой, украденной в кабинете доктора Джина Хэдлока, стояла на ковре, но сперва мой взгляд упал на мольберт.

— Можете мне поверить, я удрал, едва это увидел, — признался Джек.

Я мог ему поверить, но желания ретироваться вниз не испытывал. Наоборот, меня тянуло к мольберту, совсем как железо — к магниту. На мольберте стоял чистый холст, и под покровом темноты (то ли когда умирала Элизабет, то ли когда я в последний раз занимался сексом с женой, то ли когда спал после секса рядом с ней) кто-то окунул палец в мою краску. Кто именно? Не знаю. В какую краску? Это очевидно — в красную. Буквы качались из стороны в сторону, поднимались и опускались относительно друг друга. Красные буквы. Обвиняющие. Они буквально кричали.

ГДЕ НАША

СЕСТРА

* * *

— Произведение искусства. — Я едва узнал собственный голос, вдруг ставший сухим и дребезжащим.

— Так это называется? — спросил Уайрман.

— Разумеется. — Буквы начали расплываться, и я вытер глаза. — Граффити. В «Скотто» пришли бы в восторг.

— Возможно, но меня это дерьмо пугает, — сказал Джек. — Я его ненавижу.

Я тоже ненавидел. Это была моя студия, чёрт побери, моя! Я заплатил за её аренду! Я сдёрнул холст с мольберта, и в это мгновение возникло предчувствие, что он вспыхнет у меня в руках. Не вспыхнул. Да и не с чего — обычный холст, я сам его и натягивал. Я прислонил холст лицевой стороной к стене.