Избранные произведения. III том

Схватка была жаркой, трудной, грязной и смертельной. Необстрелянные конфедераты, сумевшие пережить кровавую увертюру сражения, мало-помалу учились воевать, снова и снова собирались с силами и бросались в атаку, тесня ряды северян. Те мало-помалу отступали, сражаясь за каждый фут земли, неся большие потери, но продолжая держаться. И Шерман всегда был в гуще боя, подбадривая обороняющихся. Солдаты гибли один за другим, но дивизия держала свои позиции.

Да и сам генерал Шерман вовсе не был неуязвим для пуль; позже в тот же день пуля ранила его в руку, но генерал перевязал рану носовым платком и продолжал командовать.

Осколком снаряда ему срезало часть полей шляпы. Несмотря на это, несмотря на потери, он оставался во главе войск и сумел стабилизировать положение. Через три часа после начала боя Шерман потерял более половины своих людей. Четыре тысячи убитых. Но позиции держались. Пороха и пуль было так мало, что приходилось брать боеприпасы у павших. Те из раненых, кто не уполз или не был унесен в тыл, заряжали оружие для боеспособных. Затем, во время передышки, пока враг перегруппировывался, Шерман услышал, как кто-то окликает его по имени. Капитан на взмыленном коне небрежно отсалютовал ему.

— Приказ генерала Гранта, сэр! Отойти к Риверроуд.

— Я не отступлю.

— Это не отступление, сэр. Мы окопались на Риверроуд, те рубежи удержать легче.

— Я оставлю здесь отряды прикрытия. Пусть стреляют, сколько смогут. В дыму они смогут задержать следующую волну атакующих. Скажите генералу, что я отхожу.

Но отходить пришлось с боем. Выйти из соприкосновения с решительно настроенным врагом ничуть не легче, чем удержать его на месте. Люди падали, но почти все оставшиеся в живых добрались до Риверроуд сквозь стелющуюся по земле пелену дыма навстречу грохоту орудий.

— Это наши пушки, генерал! — крикнул один из солдат. — Так точно, — отозвался Шерман. — Так точно.

То был первый день битвы при Шайло. Ужасающая бойня. Несмотря на растущие потери, конфедераты Продолжали наступать, медленно и неумолимо. Только к половине шестого вечера им удалось прорвать позиции северян, но к тому времени было уже слишком поздно. Генерал Грант ухитрился организовать линию обороны, ощетинившуюся пушками, у самого Питсбурга. При помощи артиллерийского огня канонерских лодок, стоящих на якоре у плацдарма, остатки атакующих сил Конфедерации были отброшены. Когда это случилось, на подмогу обороняющимся войскам Гранта подоспели свежие войска Дэна Карлоса Бьюлла, вышедшие на другой берег реки.

Обескровленные, обессиленные войска конфедератов уже не могли сравниться в силе с окрепшими северными дивизиями.

Контратаку начали на следующий день на рассвете, и к полудню все утраченные позиции были отбиты.

Если в этой бойне кто-то и победил, то северяне. Получили подкрепление и вернулись на свои исходные рубежи. Но ценой ужасных потерь. У конфедератов погибло десять тысяч семьсот человек, в том числе их командир генерал Джонстон, раненный пулей и истекший кровью, потому что доктор, который мог бы спасти его, в это время занимался ранеными северянами. У северян погибло тринадцать тысяч человек. Несмотря на отвагу, несмотря на жертвы и потери, Юг оказался неспособным прорвать стальное кольцо, сомкнувшееся вокруг него.

Грант и Шерман стали героями дня. Шерман, удержавший позиции, несмотря на собственную рану и ужасающие потери в личном составе.

— Его следует наградить за отвагу, — сказал Линкольн, прочитав последние донесения с поля боя. — Джон, приготовьте письмо в военное министерство и напишите, что я настоятельно рекомендую, чтобы Шерман был произведен в генерал-майоры в награду за доблесть и мастерство полководца. Подобными талантами нельзя пренебрегать. И пусть приказ о производстве будет датирован седьмым апреля, тем самым днем, когда состоялась битва.

— Хорошо, сэр. Сделаю немедленно. Сможете ли вы сейчас повидаться с Густавом Фоксом?

— Несомненно. Пусть войдет.

Заместитель министра военного флота Густав Фокс был человеком весьма одаренным. Предлогом для его визитов в Белый дом служила якобы дружба с секретарями Линкольна, живущими через коридор от кабинета президента. Эти приятельские отношения обеспечивали идеальное прикрытие, ибо Густав Фокс располагал властью и был наделен полномочиями, о которых знали только люди, принадлежащие к высшим эшелонам администрации.

— Доброе утро, Гус. Хотите сообщить мне что-нибудь интересное? — спросил президент.

— Весьма многое со времени нашей последней встречи. Мои агенты в Канаде и Британской Вест-Индии проявили немалое усердие.

— Не является ли одним из них капитан Шульц из военного флота русских?

Улыбка Линкольна отразилась и на лице Фокса.