Избранные произведения. IV том

На протяжении всего ужина Хью старался не думать о грудях Мэйзи, таких бледных, веснушчатых, соблазнительно выглядывающих из выреза платья. Полностью обнаженные груди он видел только один раз в жизни — неделю назад, у Нелли. Но так и не дотронулся до них. Интересно, они упругие, как мышцы, или мягкие? Когда женщина снимает корсет, ее груди колыхаются при ходьбе или остаются на одном месте? Можно ли их сжать, как кожу на руке, или они всегда одной формы, как коленная чашечка? Временами он даже представлял, как целует их, как тот мужчина в борделе целовал груди проститутки, но это было его самое сокровенное желание, которого он сам стыдился. По существу, он стыдился всех своих желаний. Казалось неприличным сидеть рядом с женщиной и думать только о ее обнаженном теле, как будто ему нет никакого дела до ее желаний и мыслей. Как будто он хочет только воспользоваться ею. Но он ничего не мог с собой поделать, особенно в обществе Мэйзи, такой соблазнительной.

Пока они еще сидели за столиком, в другой части парка начался фейерверк. Взрывы и вспышки растревожили неодобрительно зарычавших львов и тигров в зверинце. Хью вспомнил о том, что Мэйзи раньше работала в цирке, и спросил, как ей там жилось.

— Когда живешь с людьми бок о бок, поневоле узнаешь их как себя, — сказала она задумчиво. — С одной стороны, это хорошо, с другой — плохо. Все все время друг другу помогают. Влюбляются друг в друга, ссорятся, иногда дерутся. За три года, что я провела в цирке, там случилось два убийства.

— О боже!

— И заработок непостоянный.

— Почему?

— Когда наступают трудные времена, люди в первую очередь стараются экономить на развлечениях.

— Никогда об этом не задумывался. Нужно запомнить, что не нужно вкладывать деньги банка в развлечения.

Мэйзи улыбнулась.

— Вы все время думаете о финансах?

«Нет, — подумал Хью. — Я все время думаю о грудях». Но вслух сказал:

— Поймите, ведь я, образно выражаясь, белая ворона в семье. Я знаю о банковском деле больше любого другого Пиластера, но мне приходится трудиться вдвое больше их, чтобы показать, на что я способен.

— Почему для вас так важно показать себя?

«Хороший вопрос», — подумал Хью. Подумав, он ответил:

— Наверное, я с детства стремился к признанию. В школе хотел быть лучшим учеником. Банкротство отца только усугубило положение. Все думали, что я тоже стану неудачником, и мне приходится доказывать, что это не так.

— В каком-то смысле я тоже к этому стремлюсь. Не хочу жить так, как жила моя мать, все время на грани выживания. Хочу получать много денег, и неважно, что для этого придется сделать.

Хью помедлил, но все-таки спросил неуверенным тоном:

— И поэтому вы встречаетесь с Солли?

Мэйзи нахмурилась. Ему показалось, что она вот-вот рассердится, но через мгновение она иронически улыбнулась.

— Вопрос в точку! Если хотите знать правду, я не так уж и горжусь своими отношениями с Солли. Я еще не… не оправдала всех его ожиданий.

Хью удивился. Значило ли это, что она не позволила Солли овладеть ею?

— А вы ему, похоже, нравитесь.

— И он мне нравится. Но ему нужна не просто дружба, и никогда не была нужна, и я это знаю.

— Я понимаю, к чему вы клоните.

Хью подумал, что раз уж она Солли не позволила добиться того, что желает от девушки всякий мужчина, то ему тем более ожидать нечего. Он испытывал одновременно и разочарование, и облегчение: разочарование от того, что ему тоже хотелось не просто дружить с Мэйзи, а облегчение от того, что вроде бы волноваться сейчас и не о чем.

— У вас такой вид, как будто вы чему-то радуетесь.

— Наверное, я рад тому, что вы с Солли просто друзья.

Она посмотрела на него слегка грустным взглядом, и Хью подумал, уж не сказал ли он что-то лишнее.

Хью расплатился за ужин, который оказался довольно дорогим, но он взял с собой деньги, которые копил на новый костюм, — девятнадцать шиллингов, так что наличные у него с собой были. Когда они шли к выходу, люди за столиками вели себя более шумно, чем в начале. Наверное, это потому что все уже выпили много пива и джина.

Потом они подошли к танцевальной площадке. Здесь Хью почувствовал себя более уверенно. В Фолкстонской академии для сыновей джентльменов танцы были обязательным предметом, и танцевать он умел. Он решительно обхватил Мэйзи за талию — впервые за весь вечер. Но когда он прижал правой ладонью ее спину, кончики его пальцев задрожали. Под одеждой чувствовалось тепло ее кожи. Левой рукой он взял ее руку и сжал ладонь. От этого по всему его телу пробежал холодок.

Под конец первого танца он довольно улыбнулся ей, а она, к его удивлению, поднялась на цыпочки и прижала указательный палец к его губам.

— Мне так нравится ваша улыбка, совсем как у озорного мальчишки!

Это было не совсем то впечатление, которое он хотел произвести на нее, но сейчас годилось все, что доставляло ей удовольствие.