Избранные произведения о войне

Мироненко хотел было залечь на открытом месте, но вдруг увидал спасительную водоимоину. Сержант сделал рывок и чуть ли не кубарем скатился под глинистый откос. Почти сразу за ним ввалились в ту же яму заряжающий с водителем, который снова принялся растирать ногу и, походя матерясь, заключил:

— Вроде укрылись…

— То-то, что вроде, — буркнул Мироненко и, приподняв голову над краем откоса, начал осматриваться.

Тем временем заряжающий, съёжившись на самом дне водомоины, сердито бубнил:

— Повоевали… Прошлый раз через той фрикциён встали. А сейчас бой, а мы раз пять пальнули и всё… — он тоже на секунду высунулся из водомоины и, увидав немецкие танки, спохватился: — Товарищ сержант, товарищ сержант… Тикать надо…

— Сам знаю! — огрызнулся Мироненко, и тут водитель, бросивший возиться с ногой, крикнул:

— Братцы, назад гляньте!

Мироненко с заряжающим враз обернулись и увидели, как на помощь угодившему в клещи авангарду с моторным рёвом и казалось беспрерывной стрельбой, заполняя почти всю ширину обширного поля, идут танки и броневики основных сил дивизии.

Немцы, стремясь отразить атаку, открыли бешеную стрельбу, и всё пространство вокруг водомоины попало под обстрел. Снаряды рвались поблизости, осыпая спрятавшихся танкистов комьями земли и заполняя всё вокруг грохотом, приносившим с каждой долетевшей взрывной волной кислый запах тротила.

Сколько времени продолжался обстрел, никто из танкистов толком понять не мог. Просто в какой-то момент грохота стало заметно меньше, он вроде как сдвинулся куда-то подальше, а визг летевших во все стороны осколков прекратился, и перестала сыпаться сверху земля.

Мироненко рискнул высунуться и охнул. На поле боя, поднимая вверх столбы дыма и полупрозрачного пламени, горело несколько машин, а ещё с десяток танков и наших, и немецких замерли неподвижно. Однако оставшиеся, не выходя из боя, продолжали маневрировать, и там то и дело звучали резкие хлопки танковых пушек.

Внимание Мироненко привлёк подбитый Т-26, который, завалившись боком в какую-то канаву, стоял с открытыми люками. Было непонятно, отчего танк так перекошен, и Мироненко недоумённо произнес:

— Какого чёрта он так стоит? — на что водитель высунувшийся следом, со знанием дела заметил:

— Так, товарищ сержант, там же канава длинная, вы же ещё мостик хлипкий ругали…

— А-а-а, да…

Мироненко действительно вспомнил, как в горячке боя хотел сделать манёвр, но не рискнул направить танк на жердяную кладку, перекрывавшую тянувшийся куда-то в тыл ровик. Сержант собрался ещё что-то сказать, но, увидев, как к канаве рванулся танк с чёрным крестом на боку, инстинктивно присел. И тут произошло непредвиденное. Из подбитого, завалившегося на бок и, казалось, не подававшего признаков жизни танка внезапно выскочили двое танкистов и, спасаясь, скатились в канаву, скорее всего, забравшись под тот самый мостик. Вероятно, они решили, что немец, который рыча мотором, вдруг пополз к краю канавы, собирается влепить в их неподвижно стоявшую машину снаряд, и предпочли покинуть танк.

— Сейчас, гад, задавит… — выругался Мироненко и почему-то остановил взгляд на замершем метрах в пятидесяти Ба-10.

Броневик стоял грузно, осев на передние колёса, а его пушка подбито свесилась вниз и как будто целилась в землю. Неожиданно пушечный ствол Ба-10 вздрогнул, приподнялся, медленно повернулся и вдруг дохнул клинообразной вспышкой выстрела.

Прицел оказался точным. Немецкий танк замер на месте, а через секунду раздался оглушительный взрыв. Видимо, снаряд, посланный из казалось бы безжизненного броневика, угодил в боезапас, он сдетонировал, и сорванная башня отлетела в сторону, а из образовавшейся в корпусе дыры выбросило вверх целый столб пламени.

Взрывная волна с силой надавила в уши, заставив прятавшихся танкистов сжаться на дне водомоины, а когда она пронеслась дальше, заряжающий затряс головой и воскликнул:

— Вот дали из броневичка!..

Мирненко же, подождав пока заложенные уши пришли в норму, озабоченно спросил:

— А мы что делать будем?

— Как что? — удивился водитель. — К своим добираться, тут нам ни за что не высидеть.

— А как добираться? — возразил заряжающий. — Стрельба кругом…

— По канаве, — предложил водитель. — Тех двух, что из танка выскочили, не видать, значит, и нам можно будет…

— Точно, — сообразил заряжающий. — Они, наверно, по ней ушли…

— Ладно, тогда идём… — решил Мироненко, и танкисты один за другим выбрались из водомоины…

* * *

Установив свой «Дегтярь»[36] под корчем вывороченной бомбовым разрывом сосны, Нарижняк ждал. Сержант оказался человеком слова, и вместо станкового Семён получил ручной пулемёт сразу, как только согласился стать лесовиком. Так называли себя укрывавшиеся в чаще бывшие красноармейцы, к которым привёл Нарижняка Витька Первухин.

Слева от него, за стволом той же сосны, примостился сержант, а правее его, совсем близко от дороги, залёг со своим ППД Витька. Остальные лесовики притаились на опушке и, держа оружие наготове, напряжённо высматривали, не покажется ли одинокий грузовик.