Избранные произведения о войне

Князь, которому, судя по всему, самому не терпелось расспросить полковника, всё-таки не выдержал и, подойдя к собеседникам, умоляюще замахал руками.

— Знаю, знаю… — заворковал он, картинно грассируя. — Если вас не отвлечь, вы не отойдёте от молодого человека ни на шаг. Но, поверьте, мне очень надо с вами переговорить!

— Я слушаю вас… — полковник учтиво поклонился Сергею и отошёл с хозяином в сторону.

— Знаете, я хотел спросить, — князь доверительно взял Шемиот-Полочанского под локоток. — По-вашему, как скоро немцы возьмут Москву?

— Ну, если всё так пойдёт и дальше, думаю, в ближайшее время.

— Дай-то бог! — вздохнул князь и тут же обеспокоенно поинтересовался: — А что, может случиться задержка?

— Всякое может быть, — как бы в раздумье, несколько растягивая слова, ответил полковник.

— Нет, нет, не говорите так! — замахал руками хозяин. — Я убеждён: в самое ближайшее время мы все триумфально вернёмся в Москву, домой…

Шемиот-Полочанский по роду своих занятий весьма хорошо осведомлённый о чемоданных настроениях, охвативших большинство эмиграции, усмехнулся:

— Это, дорогой князь, зависит от того, что решат немцы.

— А я считаю, что как только они закончат войну, они наведут там настоящий порядок, и вот тогда мы… — князь сделал многозначительную паузу и заключил: — Воспользуемся благами немецкой власти, а потом и сами возьмёмся за руль.

В интонациях хозяина легко угадывалось желание убедить самого себя, что всё именно так и будет, но они же заставили полковника скептически скривиться.

— Боюсь, немцы не особо в нас нуждаются. Они, дорогой князь, по-моему, имеют свой интерес…

— Ну, конечно, интерес у них есть! — согласился хозяин и тут же горячо принялся убеждать полковника: — Но вы же знаете, у большевиков нет никакой культуры! Там нет по-настоящему образованных людей и потому им без нас не обойтись.

— Да-да, мой дорогой князь, — охотно поддакнул хозяину Шемиот-Полочанский. — Тут вы совершенно правы. В какой-то мере немцам придётся считаться с местным населением, и тут мы можем оказать им определённую помощь…

Полковник недоговаривал. Он знал совершенно точно, что все попытки заправил эмиграции предложить немцам свои услуги, провалились, а значит, надежда князя на особое положение в Москве и даже на возврат утраченного напрасна…

* * *

Сжимая рукоятки «максима», Федька Медведь остервенело жал на гашетку и бил так, что лежавший справа Яшка Соломин едва успевал подавать ленту. Пулемёт трясло, и поднятая вертикально стойка с целиком, установленным на тысячу метров, прыгала в такт выстрелам.

Их батальон наконец-то получил приказ и занял оборону вдоль восточного берега небольшой речки. Немцы, подошедшие час назад, попробовали с ходу захватить брод, но были отброшены и теперь снова пытались атаковать.

Патронная лента подошла к концу, пулемёт смолк, и Медведь отпустил гашетку. На том берегу речки, где только что мельтешили серомундирные фигуры, стало вроде как тихо. По крайней мере было ясно, что пока немцы отказались от атаки и залегли.

Редкая цепочка вырытых за ночь стрелковых ячеек тянулась вдоль уреза, и есть ли кто там сейчас или нет, было неясно. Пользуясь коротким затишьем, Медведь высунулся из-за щита «максима» и обеспокоенно покрутил головой, прислушиваясь, не стреляет ли кто в цепи.

Вроде ни справа, ни слева никаких выстрелов не было, и Федька повернулся к товарищу:

— Слышь, Яшка, наши-то вроде-то как тю-тю…

— Ты, Пиньдеть, лучше башку спрячь, а то прострелят ненароком, — и Соломин потянул Федьку за ремень назад к пулемёту.

— Какой я тебе Пиньдеть? — недовольно пробурчал Фёдор, опускаясь обратно. — Медведь моё фамилие…

— У нас и так говорят, — примирительно сказал Яшка и принялся заправлять новую ленту.

Признаться, положение их было аховое. Что происходит кругом, сидевшие в своём пулемётном гнезде Яшка и Фёдор не знали, отлично понимая: без поддержки им тут самим не удержаться никак. К тому же лента, которую сейчас заправлял в приёмник «максима» Яшка, оказалась последней, а притащит ли ещё пару цинков ставший подносчиком патронов Борька Вайнтрауб вообще неизвестно.

Федька угнездился на своём месте, глянул в прицел, и тут с вражеской стороны долетел какой-то хлопок, а потом в воздухе послышался свист, и позади пулемётного гнезда грохнул взрыв.

— Что это? — удивился Яшка. — Никак граната?

— Сам ты граната, — сдавленно отозвался Медведь, как можно ниже сползая в окоп. — Миномёт это… Сейчас нам дадут жару…

И точно, хлопки с той стороны участились, свист летевших в воздухе мин стал беспрерывным, и позади их позиции вырос почти сплошной частокол разрывов. Судя по интенсивности обстрела, немцы начали подготовку к новой, на этот раз решительной атаке.

Очередная мина упала совсем рядом, взрывная волна прошла поверху, засыпав окоп градом земляных комьев, и полуоглохший Яшка испуганно выкрикнул:

— Что пулемёт?.. Разбило?

— Не, кажись целый… — и преодолевая страх, Федька Медведь, чуть приподнявшись, заглянул в прорезь щитка.