Избранные произведения о войне

Все это свалилось на Русскую армию почти внезапно. И советские листовки об амнистии, когда-то доставленные в места пребывания армии, снова приобрели свою цену. В них стали заново внимательно вчитываться и относились к каждому слову уже по-другому: без скепсиса и с надеждой.

Особенно всколыхнули Галлиполийский лагерь четверо бывших солдат, побывавших на заработках в Греции и бежавших оттуда. Один из них, Григорий Найда, при большом количестве собравшихся солдат рассказал, как они там жили.

— Работа у греков есть, но встрели нас без музыки. Крепких мужиков принимали, мелочь отсеивали. Жили в бараках, як той скот: на сене вповалку. Работали от темна и до темна. Ни праздника, ни выходного. Курорт, а не жизня. Мне даже в тюрьму захотелось. Там, може и впроголодь, зато хоть выспаться вдоволь можешь. А у греков: только ляжешь спать, уже кричать: «Вставай! На работу!» — и, заканчивая свою печальную историю, Григорий сделал вывод: — Не, браты, чужа земля — мачеха, а своя — родна мамка. Я так думаю, надо до дому возвертаться. Оно, конечно, страмнувато. Стрелялы в своих братов, воювалы з нымы. А тепер до них же прийдем: простить, мол, обозналысь, не в ту сторону стрелялы. Но это дело такое: перелупаем. А пройдет время, все забудеться. Таки мои размышления.

Ночью Григория и трех его товарищей арестовали и пригрозили, что их будет судить Военный трибунал за агитацию в пользу большевиков и за нарушение присяги.

А утром, едва только разнеслась эта весть, всколыхнулся весь лагерь. Пошли к проходной, столпились там, свалили шлагбаум. Командиры полков протискивались между толпящимися солдатами, пытались успокоить и развести их по своим палаткам. Но командиров никто не слушал, даже пригрозили утопить их в Проливе.

Помитинговали возле лагеря. Тем временем собрались все те, кто уже принял решение возвращаться домой, в Советскую Россию. Затем огромной толпой все они отправились в город, к штабу корпуса. По пути остановились возле гауптвахты.

— Выпускайте вчерашних! — приказали охране.

— Не можем!

Двинулись на часовых. Те несколько раз пальнули в воздух и испугались огромной толпы. Отступили.

Бунтари вышибли двери гауптвахты и выпустили всех арестованных. После чего толпа двинулась дальше, к штабу. Сгрудились у крыльца, обступили ступени, ведущие к входу в штаб. Григорий Найда, как один из пострадавших, крикнул штабному часовому:

— Вызывай генерала!

Но часовому не пришлось вызывать Кутепова. Услышав шум под окнами, он вышел сам и, стоя на крыльце, строго оглядел пришедших. Оценил: они пока еще не были сильно возбуждены. Глядя на Кутепова, никакой брани не выкрикивали, стояли молча, ждали, что скажет он. Но лица были гневные, в глазах светилась решимость. Достаточно ему сказать одно слово не в масть толпе, и кто знает, как она себя поведет.

— Что случилось, братцы? — миролюбиво спросил Кутепов. — В чем дело?

— Надоело!

— Кончилось терпение!

— Отпустите домой, в Россию!

Кутепов рассматривал толпу. Некоторых узнавал, были хорошими солдатами. Но понял: томительное ожидание нового похода и длительное безделье сделали свое дело. Армия начала разлагаться. Никакие увещевания здесь уже не помогут, никаким общаниям они не поверят.

— Вы хоть знаете, что вы затеваете? — попытался он вступить в разговор. — «Домой! В Россию!». Не доедете вы до дома, вас еще в Севастополе, на Графской пристани, постреляют.

— Хоть поховают в родной земле!

— А тут с голоду вымрем!

— Забыли про Крым? — напомнил им Кутепов.

— Амнистия объявлена. Письма пришли: никого не постреляли.

— Это они так для начала. Чтоб заманить, — сказал Кутепов, а сам подумал, что с этой, пока еще не буйной, но уже достаточно возбужденной толпой он уже не справится. Пришли те, кто давно о возвращении думает. Они все равно уедут, что бы он им ни говорил. Сколько их тут? Ну, две-три тысячи. Для того чтобы сохранить армию, он вынужден пойти на тяжелое для него решение: отпустить их. Они, как бродильные дрожжи, своим присутствием, своими речами разложат остатки армии.

Вспомнил Врангеля. Как же ему захотелось, чтобы он здесь и сейчас оказался бы на его месте. Сумел бы он успокоить эту толпу? Какие бы слова нашел?

И все же Кутепов сделал еще одну попытку усмирить толпу:

— Я хорошо понимаю вас. Думаю, Главнокомандующий тоже понял бы. Не положено, но я открою вам одну тайну. В ближайшее время мы планируем покинуть Турцию и перебазироваться к нашим братьям-славянам: в Словению, Болгарию…

Несколько голосов прервали его речь:

— Домой!

— В Россию!

— Надоело воевать!

Кутепов подумал: разговор с этой взбунтовавшейся толпой, похоже, не получится. Кто задумал и выносил в своей душе мысль о возвращении, пусть уезжает. Остальные, верные присяге, останутся с ними, перебазируются в другие страны. Что будет дальше, он и сам теперь не знал. О новом походе на Советскую Россию, похоже, в последнее время перестал помышлять даже Врангель.

И Кутепов сказал:

— Пожалуйста! Всем слабым духом позволяю покинуть Галлиполи.

— Нет! Не так! — выкрикнул Найда.

— А как? — спросил Кутепов.