Избранные произведения писателей Дальнего Востока

И в его глазах засверкали злые огоньки.

— Э-э! Это ты зря! Это нехорошо! — покачал головой Ли-собан, недоумевая, за что этот мальчуган так зол на мать. Поругала? Так дети долго обиды не помнят... Может, он догадывается о ее распутстве? То Ю-собан, то Ёнсу, да еще кузнец зачастил... Э-эх!

У Ли-собана пропала всякая охота продолжать этот разговор. Они вышли на узкую тропинку, бегущую по краю пшеничного поля.

— Ли-собан! Много денег набрал сегодня?

— Какие там деньги! Сегодня в полевом кабачке справляли свадьбу, и я прогулял целый день. Только вот вернулся!

— На свадьбе... Значит, хлеба принес, да? Хлеба принес? — Постукивая палкой, Чотче вопросительно смотрел на Ли-собана.

— Само собой!

— Много?

У Чотче потекли слюнки.

— Да принес малость.

— Если бы можно было всегда вдоволь есть хлеб, вот хорошо-то было бы! — И он проглотил слюну.

— Этой весной я много буду приносить, ешь, пока живот не лопнет!

Чотче засмеялся и постучал палкой о камень. До чего хороши были в этот миг его потупленные глаза!

Смеркалось, когда они подошли к дому. Мать Чотче ждала их у ворот.

— И как тебя тигр не унес, чертенок! — в сердцах накинулась она. — Где пропадал?

Чотче скинул ношу и выпрямился.

— Хлеба, — потребовал он, войдя в комнату, и оглянулся на Ли-собана.

Мать мигом сняла с полки миску с кусками хлеба и поставила на стол.

— Ну, бродяжка, здорово проголодался? На вот, наедайся досыта!

Чотче живо придвинул миску и стал с жадностью поглощать хлеб. Мать и Ли-собан с умилением и жалостью смотрели на него. Чотче вмиг опорожнил миску.

— Больше нету?

— Нету, — буркнула мать, зажигая лампу. — Скажи спасибо и за это.

— Может, кашки бы ему, — промолвил Ли-собан, глядя на ее щеки, которые при свете лампы показались ему чересчур румяными. Она отодвинулась от лампы.

— Ты, Ли-собан, совсем испортил мальчишку, — недовольно проворчала мать, — все потакаешь ему... У щенка глаза лишь не сыты, от жадности готов все слопать.

Ей самой хотелось съесть хоть кусочек хлеба, но она решила подождать сына и поужинать вместе с ним. Однако малый совсем ошалел от голода, и у нее не хватило духу протянуть руку к хлебу. А теперь она с сожалением смотрела на пустую миску.

— Ли-собан, пойдем скорее спать.

У Чотче уже слипались глаза. Как ни приятно было Ли-собану сидеть возле его матери, но на нетерпеливый зов мальчика он тяжело поднялся, опираясь на костыль.

— Пойдем.

Чотче вскочил, схватил Ли-собана за руку и потащил в свою каморку. Он тотчас же повалился у очага и, разметавшись на теплом полу, быстро заснул.

Вскоре с хозяйкиной половины донеслись невнятные голоса.

— Опять кого-то принесло! — проворчал Ли-собан и прислушался. Но там говорили очень тихо, и только порой доносился женский смех. Ли-собану хотелось уснуть, он закрывал глаза, но шепот отгонял от него сон и сердце закипало от возмущения. Чуть не каждую ночь ему приходится быть свидетелем этого безобразия, да куда денешься?

Ли-собан встал, закурил трубку и сел у окна. Лунный свет радугой проникал сквозь оконную щель.

— Подумаешь, какая!..

Ли-собан удивленно оглянулся. Это Чотче, чмокая губами, бормотал во сне. «Выходит, он уже мечтает о какой-то девчонке?» Если б только можно было сделать так, чтобы Чотче навсегда остался ребенком! Что его ждет в будущем? И чем оно будет отличаться от его, Ли-собана, жизни? Он пододвинулся к мальчику, всмотрелся в него. Тот по-прежнему спал крепким сном. Казалось, он переживал сейчас неповторимо счастливое мгновение.

Вдруг раздался неистовый крик. Ли-собан поднял голову и насторожился.

— Ах ты, грязная тварь! Ах, потаскуха!

И тут все ходуном заходило. Ли-собан подполз к двери.

— Эй, вы, господа! Взбесились, что ли? Потише!

— Заткнись ты там, убогий! У-у, тварь! Мало того, что с этим ублюдком, так ты, видно, еще и с колченогим путаешься?! Тьфу!

Едва до ушей Ли-собана донеслось: «...и с колченогим путаешься», он весь затрясся, руки и ноги онемели.

«Ну и хороши же вы все», — подумал он.

Стук, гром, шарканье, треск... Как видно, Ёнсу и кузнец крепко сцепились друг с другом.

— Говорят, щенок еще не понимает, что тигра надо бояться. Это как раз о тебе, молокосос! Вбил себе в башку, что она только с тобой, как верная жена?..

Раздался угрожающий крик:

— Обоих зарежу, проклятые!

— Ай, нож, нож! — завопила мать Чотче.

Ли-собан схватил костыль, вскочил и кинулся на крик. Створки двери валялись на полу, лампа потухла...

— Вот! Вот!

Прерывисто дыша, мать Чотче протянула нож. Ли-собан схватил его и поспешно заковылял на кухню. Он метался по кухне, не зная, куда бы получше запрятать нож; наконец сунул его в вязанку травы и вернулся в комнату.

— Ну зачем это? Вы, благородные, постыдились бы, — пытался он разнять развоевавшихся соперников.

— А этот куда еще лезет? Ты, колченогий! Тебе что, тоже оплеухи захотелось?

Кто-то сильно пнул его ногой, и он, пошатнувшись, упал навзничь.

Костыль отлетел, и в темноте он не сразу смог найти его. Обшаривая пол, Ли-собан чувствовал, как многолетняя затаенная обида подступила ему к горлу. Но что, что он мог сделать?! Нащупав наконец костыль, он с трудом поднялся и выбрался во двор.