Избранные произведения писателей Дальнего Востока

Внесли обеденные столики. Токхо взирал на них с вожделением.

— Ничего особенного нет, но вы кушайте на здоровье... Эй, дочка, не ешь бульон, говорят, при твоем лекарстве нельзя кушать мясной бульон!

Окчоми поморгала глазами.

— Папа, я не пью этого лекарства, горькое оно, не могу!

— Ах ты! Отец заставляет тебя пить, чтобы ты поправилась... Разве можно так упрямиться? Вы уж построже с ней, — обратился он к Синчхолю. — Она только ростом большая, да уши выросли, а глупыш еще! — Он с умилением смотрел поочередно то на дочь, то на молодого человека.

Синчхоль почувствовал, что эти слова неспроста сказаны, и краска залила его лицо. Окчоми положила ложку, потупилась. Брови ее казались густо накрашенными.

— Ну кушайте, кушайте как следует, — проговорила мать Окчоми, выходя из кухни.

Синчхоль, оторвавшись от еды, мельком взглянул на нее.

— Спасибо, с большим удовольствием съем еще!

— Эй, принесите-ка еще тарелочку супа!

В дверях кухни появилась Сонби с тарелкой супа. Лицо ее пылало в клубящемся над тарелкой пару. Черная родинка на веке, выделявшаяся ярче, чем обычно, как бы подчеркивала ее скромность. Она подала тарелку матери Окчоми.

Избегая пристального взгляда Окчоми, Синчхоль принял тарелку. Руки его слегка дрожали.

* * *

С осени Токхо зачастил в уездный город, и нередко можно было видеть его в аккуратном европейском костюме, который он давненько уже не нашивал. Каннани он тогда же прогнал, и в народе поговаривали: нашел себе в городе гейшу, завел молоденькую любовницу. Мать Окчоми кипела яростью, ей не сиделось дома, и она тащилась вслед за мужем в город.

Вот уже пятый день, как супруги отправились в город, и ни слуху ни духу о них. Сонби со старухой одни хозяйничали в громадном доме. По ночам приходил с работы Ю-собан и спал в гостиной. Намучившись за день, он засыпал мгновенно и спал как убитый. Поэтому они даже ночью не могли выспаться как следует и не гасили в комнате огня.

Старуха и Сонби перебирали собранные за день коробочки хлопчатника и задушевно беседовали, словно мать с дочерью. На жаровне тоненько забулькал соевый творог. Сонби глянула на жаровню.

— А хозяйка и сегодня, видно, не вернется.

— Может, и приедет еще попозже.

Сонби бросила взгляд на стенные часы.

— Уже половина двенадцатого.

Старуха тупо уставилась на часы.

— А я, сколько ни смотрю на них, не понимаю... что показывает большая стрелка, что — маленькая...

Сонби и сама не могла объяснить как следует и улыбнулась смущенно:

— Обе время показывают, чего еще тут знать?

Бабка закивала головой и стала выбирать застрявший среди коробочек хлопка красный перец и складывать в корзинку.

— А пожалуй, мы и в нынешнем году наберем целый мешок перцу. На этом поле только бы красный перец и сажать!

— А где же хлопок сеять?

— В долине. Там хороший хлопок будет. Он не любит жирной почвы, песчаная — самая подходящая для него.

Сонби выбрала коробочку и показала старухе.

— Смотри, какая большая. Несколько таких коробочек, и ваты будет на целую кофту. Правда ведь, какая большая!

Коробочка хлопчатника, светящаяся перед мигающей лампой, заставила сильнее забиться сердце Сонби. Очень уж заманчивой показалась ей мысль: оставить себе несколько штук, но хорошо ли это будет? И тут же ей послышался смех Окчоми, словно звук рвущегося шелка. Она быстро опустила голову.

— Дали бы нам по осени ваты на кофточки, — тихонько проговорила бабка, — то-то славно было бы! Верно?

Она старательно таращила слипавшиеся глаза и вздыхала. Сонби подумала о темной, сбившейся вате, которая никак уже не могла служить защитой от холода и ветра, свободно гуляющего под кофточкой у старухи. Она не могла даже представить, сколько лет этой кофте и до чего она износилась. Чуть потяни — и разлезется. Сонби еще раз внимательно оглядела старуху. У той уже совсем смыкались покрасневшие глаза.

— Бабушка, в этом году они, наверно, дадут нам ваты! В прошлом году весь хлопок продали, а в этом не будут продавать.

— И-и! Жди больше. Окчоми летом в эту вату яйца обернула и повезла. Ты не знала?

При слове «яйца» Сонби глубоко вздохнула, вспомнив тот день, когда она чуть не упала, неся корзиночку с яйцами. И опять против воли возник перед ней образ сеульца. Вот они — действительно счастливые люди! Поженятся с Окчоми, и какая интересная жизнь у них начнется! А в свое будущее как ни пыталась заглянуть — темно. И вдруг ей живо представилось лицо Чотче. Раньше этого не бывало... А с этой осени он постоянно тревожил ее воображение. Правда, днем, в суете, во время работы ей некогда было раздумывать, зато ночью, когда она лежала в постели, желанный сон не сразу приходил, и о чем бы она ни думала, образ Чотче неотступно стоял перед глазами.

Послышался скрип средних ворот. Сонби и бабка испуганно переглянулись. Раздался топот ног.

— Ю-собан? — окликнула бабка.

Дверь отворилась, вошли Ю-собан и Токхо. Увидав хозяина, старуха и Сонби вскочили, изумленные.

— Хорошо ли добрались, господин? — проговорила бабка.