Избранные произведения. Том 1

Утро синее. Солнце в окно.
Жизнь намчалась, как галочья стая.
Все былое во мне сожжено,
И грядущее жжет, вырастая.

И откуда такая мне синь?

И откуда такая мне радость?
Я пришел из кровавых пустынь,
Из-за проволок тесной ограды.

Были — помню как будто в бреду —

Трупы втоптаны в липкую землю.
Под луной я в ущелье иду,
И вокруг меня мертвые дремлют.

И вокруг меня волки стоят,

Над скелетами плачут шакалы,
Что людей пожирает снаряд,
Что достанется мяса им мало.

Очень просто был мир поделен:

Были только живые и трупы.
Было трудно с мирских похорон
В жизнь ногою обмотанной хлюпать.

Но пришел я, себя волоча,

Рядовым в огневые колонны,
И горело древко у плеча,
Подымая плакат раскаленный.

В ногу с юностью! В ногу с тобой,

Молодое, веселое племя!
Отпугни пионерской трубой
Гроба раннего легкое бремя!

Все, что знаю, — скажу. Все отдам,

Что скопил за тяжелые годы,
Этим жадным бессчетным глазам,
В эти ярые первые всходы.

Солнце юности! Стало быть, ты

Подарило мне смелую силу
Путь найти из-за мертвой черты
И забыть помогло про могилу.

Чтобы мог я понять лишь одно,

Что пою, из себя вырастая:
«Утро синее! Солнце в окно!
Жизнь намчалась, как галочья стая».

Апрель 1926

Перед стихами

Нет, не белый взлет метелей
Над землей необозримой.
Нет, не судорога в теле
Неразгаданной любимой.

Нет, не шаг ночных прохожих

В тихий дом, к теплу и свету.
Нет, не гул весенней дрожи
В горных льдах, летящих к лету.

Это тише шума листьев,

Рвущих почки. Легче звука.
Это зимних звезд лучистей.
Это радостная мука.

Это в самых малых порах

Сердца, жаждущего биться.
Это шелест слов, в которых
Мысль моя сейчас родится.

1926

Над комплектом газеты

О. С. Литовскому

Шуршат пожухлые страницы,
Бумага желтая бледна.
Но сквозь заглавных букв ресницы
Какие смотрят времена!

С какой товарищеской лаской

В себя впивали новый мир
И этот корпус с блеклой краской,
И этот стертый эльзевир!

Наборные старели кассы,

Сбивались армии шрифтов,
Но бороной в людские массы
Врезались полчища листов.

И невозможно без волненья

Держать седой комплект в руках, —
Истории сердцебиенье
Я слышу в буквенных рядах.

Я помню: мерзнули чернила,

В шинели мерзнул журналист, —
Но даль грядущего манила
Всего себя влить в этот лист.

И мысль, исхлестанная болью

Гражданских бедствий и войны,
Рвалась со всей людскою голью
На ленинские крутизны.

И вот мы год за годом крепнем,

Неукротимо мы растем.
И если шаг наш старым щебнем
Замедлен — щебень разметем.

И если час случится хмурый,

Устанет мозг от маеты,
Милей нам всей литературы
Вот эти желтые листы.

1927

Ямбы