Избранные произведения. Том 1. Должность во вселенной. Пятое измерение. Час таланта

…Строго говоря, не Ник-Ник исчез, а я-надвариантный перешел еще ближе к Нулю. Но все-таки грустно: был симпатичный мне человек — и не стало: увижусь ли я с ним? И его стол теперь Сашкин.

Мишуня — человек из Нуля, к Нулю не принадлежащий. Точнее, принадлежащий к нему не более, чем его кульман. Он классный конструктор, выходящие из-под его карандаша и рейсфедера чертежи оснастки предельно четки, строго соответствуют всем ГОСТам, без зацепок проходят нормоконтроль на пути в мастерские. Но сам он по отношению к научным проблемам занимает такую же позицию, как тот, ныне анекдотический, начальник КБ, который заявил Курчатову: «Ну, что вы там возитесь с вашими экспериментаторами! Давайте чертежи атомной бомбы, я вам ее сделаю». Мы, подсовывая Полугоршкову эскизы кресла, электродных тележек, панелей пульта и всего прочего, даже и не посвящали его в идеи вариаисследования — бесполезно.

Варианты отличаются друг от друга на необходимый минимум — и здесь Мишуня, естественно, занимается теми же фотоматрицами. Только в отличие от Ник-Ника не умствует, а копирует их с иностранных патентов и статей — так вернее и больше простора для того, в чем он тверд: в конструировании оснастки.

Вот он распрямился, подошел к химстолу, следит за работой Смирновой. Говорит укоризненно:

— Алла, вы опять криво наложили трафарет! Ну что это за рисунок!

— Ах, Михаил Афанасьевич, я же не разметочный манипулятор! Если сдвинулось… И какое это имеет значение, важен принцип!

Смирнова во всех вариантах незыблема, как скала. Непоколебима.

…Но постой, надо разобраться. Сведения о бромиде я выдавал без колебаний, не раздваиваясь, — и тем не менее перескочил из «лунки» в «лунку».

Логика событий, которая складывалась в том варианте, примерно такова: Паша отменяет акт на списание «Эвы» и, поскольку формально она считается действующей, на предстоящем учсовете присягается довести ее — тем временно спасает себя; далее он дает свободу творческим дерзаниям Тюрина и Стрижа (кои к ней рвутся) — с известным фатальным концом. Все это было, можно сказать, записано в книге судеб.

А я эту реальность — хоть и с натугой, с эффектом отдачи — изменил. Не напрасно у меня было чувство, что пру против потока. Потому что никакой книги судеб все-таки нет. Будущее не задано, есть только н. в. линии его, пути наиболее вероятного развития. И всегда можно что-то сделать.

Молиться на меня должен этот придурок с татуировкой — а он!.. Кстати, здесь-то Сашка знает об ампулах? Не знает — еще скажу.

3

Взгляд мой снова обращается к сварочному Станку: надо с этой идеей закруглиться как-то. Сейчас мне почти все равно — как; мысли мои не здесь.

Брак Мишуня держит в той самой коробке, только матрицы его покрупнее, шины пошире и сверх никеля на них тонкий налет меди — для красы? Неважно. Выбираю с согласия Полугоршкова пару ему ненужных, отрезаю от одной полоску.

— Алла, где у нас резиновые перчатки?

Неторопливо прекращает работу, медленно-медленно подходит к настенному шкафчику, достает перчатки, медленно-медленно приносит, очень выразительно кладет передо мной. Удаляется. (Ага: стало быть, здесь тоже произошел прискорбный обмен репликами — «Про любовь читаешь?» и насчет семечек; и она, золотце, теперь на меня сердита. Переживу.)

Несу все к станку. Усаживаюсь, устраиваю полоску на нижнем электроде. Натягиваю на левую руку желтую медицинскую перчатку. Ну… за битого двух небитых дают. (За битого электрическим током лично я давал бы трех небитых.) Подвожу верхний штырь до касания с шинкой. Жму педаль. Тело хранит память об ударе, хочется отдернуть руку. Дожимаю — контакт! Неудачно: хлопнула искра, разворотила пленку металла.

Второй столбик. Контакт! Гуднул трансформатор станка — значит, импульс прошел. Следующий столбик… хруп! Следующий импульс прошел! Следующий — искра. Следующий… хруп! Соседний — импульс. Сле… больше нет, полоска вся. А я только почувствовал азарт.

Ну-с, посмотрим на осциллографе, что получилось. Если идея верна, то в пяти столбиках линия-характеристика на экране должна изломиться прямым углом — стать диодной. Ну, может, не во всех пяти, в двух-трех… хоть в одном. Что-то же должно быть, раз проходил импульс!

Трогаю щупами концы шин: зеленая горизонталь на экране осциллографа почти не меняется, только в середине возникает едва заметная ступенька. Так и должно быть, когда оба встречных барьера проводимостей в столбике полупроводника целы. Значит, они целы?.. Касаюсь щупом соседней шинки… третьей… четвертой… пятой — картина та же.

Вот и все. А жаль, красивая была идея. Но почему ничего не изменилось, ведь импульс тока проходил через столбики? А, не все ли равно, зачем эти академические вопросы! Не получилось. Пусто у меня сейчас на душе.

…Я был целиком поглощен опытом — а теперь спохватываюсь: нашел чему огорчаться, надвариантник, радоваться должен, что легко отделался, а то идейка еще долго бы манила-томила-морочила — то получится, то нет. Завяз бы по уши в такой малости. А теперь я перед этим вариантом чист.