Избранные произведения. Том 3

— Вот,значит, как выглядит знаменитый нейрохирург Клим Мальгин, угробивший друга. Соперник Марса. Ничего, с виду он даже… герой!

Ни по роду деятельности, ни в системе бытовых отношений да и в рамках воспитания Мальгин никогда не сталкивался с подобными людьми, не считая Марселя Гзаронваля, но жизнь уже научила его, как реагировать на их действия. Если шутовство и ерничество не заходили далеко, не задевали честь мундира, не переходили в злопыхательство и насмешку, это забавляло, в ином же случае надо было уметь давать отпор. Такие люди уважали только силу.

— Не понимаю только, какого дьявола ему здесь… — фразы Шуман не закончил.

Клим молча скрутил ему руку за спину, так что тот пискнул от боли, отобрал блок кассет и повел, согнувшегося, к выходу. Открыв входную дверь, так же молча придал парню ускорение, проследил за траекторией полета и аккуратно закрыл дверь. Вернулся в гостиную.

Купава хмурилась и улыбалась одновременно, однако разговор повела резко:

— А ты горазд драться, мастер. Изменился. Раньше мог убедить словом, теперь же не брезгуешь и кулаком. Аль ослабел?

— Извини, — пожал плечами Мальгин, пряча принесенные Шуманом кассеты в карман. — Иной раз кулак намного убедительнее слова, особенно для некоторых твоих друзей. — В голосе его вдруг лязгнул металл. — Если он или кто-то другой предложат тебе ви-нарко, я из них дух вышибу! Передашь? Не забудь, пожалуйста, и ты меня знаешь: сказал — сделаю. Одно меня удивляет: как это ты, талантливый психоскульптор, красивая, умная женщина, связалась с дилайтменами? Чего тебе не хватает?

— Тебе не понять.- Губы Купавы задрожали, но глаза вспыхнули угрозой и злостью.- Они делают все, что я захочу, и мне это нравится! И не ходи больше сюда, слышишь? Ты чужой! Мне, Дану, дочери. Чужой! И пусть совесть твоя будет чиста: я сама способна постоять за себя, выбрать друзей, подруг, занятия и круг интересов.

Видимо, Мальгин побледнел, потому что зрачки Купавы расширились, она отступила на шаг, не спуская с него огромных глаз. Прошептала:

— Уходи, Клим, прошу тебя, у нас давно уже разные дороги.

Внутри Мальгина что-то погасло. Он постоял немного, пытаясь избавиться от гулкого эха слова «чужой» в пустой голове, и побрел к дверям. Оглянулся, вбирая взглядом съежившуюся, как от удара, фигурку женщины.

— Людям, не слушающим советов, нельзя помочь. Я никогда не желал тебе зла, ты прекрасно это знаешь, поэтому и бесишься, когда я задеваю твоих друзей… которые на самом деле далеко не друзья, а враги. Когда-нибудь ты убедишься в этом, дай бог, чтобы это случилось не поздно. Но не надейся, что я оставлю тебя в покое… по крайней мере до тех пор, пока не отыщется Даниил.

— А зачем его искать? — криво улыбнулась Купава. — Он сам…

— Что?- быстро спросил Мальгин.- Что сам?

— Сам отыщется,- нашлась женщина,явно чего-то недоговаривая. Но у Клима не осталось сил это выяснять. Купава вдруг оживилась, уходя от неприятной темы.

— А что ты так печешься обо мне, мастер? Что ты мечешься между мной и этой… Карой, кажется? Так ее зовут? Что это за дрейф влюбленности?

Гзаронваль, его подача, сказал кто-то равнодушно в глубинах души Мальгина. А он мог узнать от кого угодно, от того же Джумы. Ну и тварь же ты, бывший курьер-спасатель, «друг» Дана! Неужели урок не пошел впрок?

— Кто она? — продолжала Купава с издевательской теплотой в голосе, наслаждаясь его молчанием. — Случайная подруга, жена, любительница острых ощущений, путана или, как и я когда-то, просто среда, необходимая, но никаких конкретных действий не предпринимающая? Знаешь, как зрители на концерте? Признайся, я ведь была неплохой зрительницей, не так ли?

— Не так,- тяжело, словно ворочая камни, выговорил Мальгин, унимая поднявшуюся в душе ненависть к наушникам, нашептывающим Купаве гнусные вещи. — Я виноват лишь в том, что не оглянулся на тебя, прокладывая дорогу для двоих.

— А может быть, то была дорога для одного? — тихо проговорила Купава, на миг превращаясь в ту, единственную, которую он когда-то любил. Когда-то? А сейчас?…

— До встречи, — сказал он, удерживая рванувшееся сердце обеими руками, переживая который раз горечь невосполнимой утраты. — Я еще приду.

Добираясь домой, он вспоминал свои разговоры с Ромашиным, и спорил сам с собой, и ругался, и стонал в бессилии, понимая, что связан обязательствами по рукам и ногам. И разорвать эти цепи он не имел права до тех пор, пока не выяснится судьба Шаламова, а стало быть, и судьба остальных людей, так или иначе связанных с ним.

Давно ли он был человеком-да? И остался ли им? Да и стоит ли быть им всегда и везде? Говорил же древний философ: человеку нужна смесь мужества и слабости, уныния и самоуверенности. Дело только в пропорции…

* * *

Утром Клим просмотрел кассеты, отобранные у друга Купавы, выбросил их в утилизатор, после обычного получасового тренинга позавтракал и был приятно удивлен, когда «домовой» доложил ему о какой-то кодовой программе, поступившей в комп ночью.

— Включай,- приказал хирург, надевая обычный рабочий костюм: серую, с голубыми погончиками и бахромой, рубашку и такие же брюки.