Избранные произведения. Том 4

Он не был ни особенно широкоплечим среди этих сильных парней, ни особенно красивым, ни особенно значительным, и все же она мгновенно выделила его из толпы, так и не поняв в тот момент, чем же он заставил обратить на себя внимание. Лишь потом, через несколько дней, после двух встреч с ним- он тогда тоже заметил ее сразу,- она поняла: Сергей Ребров был целеустремлен и уравновешен во всех отношениях. Такого самообладания, как у него, твердых убеждений, принципов и уверенности в себе Аларика не встречала ни у кого из своих прежних знакомых, и это решило ее судьбу, а заодно и судьбу Филиппа…

— Прощай,- сказал Филипп, делая шаг к двери.- Спокойной ночи.

— Постой.- Она подошла к столику, костер погас, вспыхнул белый свет. Щурясь от смены освещения, они разглядывали друг друга. Конечно же, пять лет наложили отпечаток: он стал мужественнее, сильнее, хотя губы все еще хранили тень нерешительности или безволия; она- чуть полнее, женственнее… красивее ли? Как это выразить словами? Мы четко знаем, что такое уродство, а что такое красота?… В памяти всплыли строки, прочитанные когда-то Станиславом на дне рождения Аларики:

А если так, то что есть красота?

И почему ее обожествляют люди?

Сосуд она, в котором пустота,

Или огонь, мерцающий в сосуде?

Слава умеет выбирать четверостишие, выражающее душу поэта, подумал Филипп. Стихи стары, как мир, а воспринимаются, как откровение…

— До свидания,- уже свободней произнес он.- Ты мне очень помогла сегодня, спасибо. Ты еще что-то хочешь сказать?

— Хорошо, если я ошибаюсь.- В глазах Аларики мелькнули упрямые огоньки. — Но и ты в одном ошибся. Пять лет назад я решила не в силу расчета, а в силу любви. Я любила Сергея.

Филипп несколько мгновений смотрел ей в глаза, поклонился и вышел, унося в душе все то, что она высказала взглядом, породившее смятение и бурю эмоций. Ему очень хотелось остаться, но прежде надо было разобраться в себе, в своих желаниях, иначе можно было наломать дров… В том, что Аларика любила своего мужа, сомневаться не приходилось. И эта ее сожалеющая усмешка- «ты все там же»? Филипп снова почувствовал прилив обидной горечи,но ему, как ни странно, стало легче. Аларика изменилась, но изменился и он…

На третий день Филипп наконец систематизировав свои соображения и решил выложить их руководству экспедиций.

Экспедиционный зал спейсера был небольшой, но благодаря видеопласту создавалась иллюзия громадного ледяного грота, со стен которого брызгали снопы разноцветных лучей.

— Не люблю экзотики,- проворчал Томах, по молчаливому согласию Богданова выключая видеопласт. Грот исчез, одна за другой видео стены открывались в пространство, пока освещенный квадрат пола с креслами, столом, пультом селектора не оказался, висящим в пустоте.

Серебристый шлейф Млечного Пути искрился мириадами алмазных игл, глубина космоса раскрылась так, что казалось — ты падаешь, падаешь, падаешь в засасывающую бездну, где ожидает тебя приглушенное бормотание Дороги Душ, неторопливое, но вечное течение Серебряной Реки и бесконечность…

Филипп с усилием оторвал взгляд от пристального ока какой-то далекой зеленой звезды и повернулся к спасателям.

— Автоматика станции в полном порядке,- начал он, ощущая необычную робость и волнение: в качестве эксперта ему еще не приходилось выступать, да и обстрел пяти пар глаз, принадлежавших суровым и требовательным людям, был непривычен.- Это, наверное,и не подлежало сомнению,надежность ретрансляторов подобного типа практически равна единице. Чтобы изменить параметры хотя бы одной цепи, необходимо взорвать всю станцию, а это далеко не просто. Станция работает нормально, во всяком случае, наши депеши Земля получает, как и мы ответы оттуда.Необходим эксперимент с передачей груза на Садальмелек, только тогда можно будет с уверенностью сказать об эффективности линии.Вот,пожалуй, и все у меня.

— Вывод ясен,- сказал начальник экспедиции Шалва Тектуманидзе. Одетый в просторную белую рубаху со шнуровкой- компенсационный костюм спасателя он почему-то не любил, хотя тот был удобен и рассчитан на все случаи жизни, — сухой, жилистый, прокаленный солнцем, черноусый и чернобровый, он выглядел гостем, странником, гусляром, случайно забредшим в хижину, но оказавшимся в технически совершенном дворце.Филипп мысленно повесил ему через плечо холщовую суму и гусли,дал в руки посох и усмехнулся про себя,- так великолепно начальник экспедиции вписывался в образ гусляра.

— Но позвольте вопрос,- продолжал Тектуманидзе,- можно ли запеленговать приемную станцию, если при передаче груз снова сорвется с трассы Садальмелека?