Избранные произведения. Том I

Как мы видели, обыкновенная научная дискуссия спровоцировала взрыв этой ненависти, выразившейся сначала в очень оживленном и красочном диалоге, за которым должна была последовать рукопашная схватка. В тот момент, когда, услыхав о «комнатном динамитчике», Алексис Фармак, вне себя от ярости, готов был вцепиться в ворот собеседника, большие двери лаборатории бесшумно распахнулись и на пороге появился господин Синтез.

— В чем дело? — спросил он своим негромким, но до странности звучным голосом.

И это «Quos ego!» подействовало на двух неприятелей не меньше, чем действовал на разбушевавшиеся ветры бог Нептун[1564], — ярость улеглась, диалог прервался, оба застыли как вкопанные. Последовала долгая пауза, которую вновь нарушил медленный и торжественный голос господина Синтеза:

— Так что же все-таки случилось, господа? Что означает весь этот крик?

— А то случилось, Мэтр, — начал химик, трясясь от негодования, — что этот салонный всезнайка отрицает последовательное развитие, которое от аморфной материи до органической субстанции…

— Я вам запретил переходить на личности, вы, ученый-копченый! — перебил зоолог.

— Вы не имеете права ни на какие запреты там, где командую только я, — возразил, не повышая голоса, господин Синтез.

— Но, месье!..

— Меня здесь называют «Мэтр»! Вы что, забыли об этом?

— Но…

— Молчать! Вы имеете склонность слишком много разговаривать. Придется это пресечь. К тому же, мне кажется, вы несколько преувеличиваете значимость своей персоны. Воспользуюсь случаем поставить вас на место и указать вам ваши обязанности. Говорить я буду в первый и в последний раз, отчасти чтобы принести вам пользу, но в большей мере для поддержания нормальной работы моей лаборатории.

Заметив, что химик из деликатности решил удалиться, господин Синтез остановил его:

— Алексис, мальчик мой, — произнес он, — останьтесь, вы здесь совсем нелишний, скорее наоборот. А вам, юноша, придется выслушать ряд мелких, вас касающихся истин и извлечь из них урок.

Вы — сын настоящего ученого, моего друга, который в первые ряды крупнейших научных знаменитостей вышел исключительно благодаря своим собственным достоинствам. Очень умно, очень ловко быть сыном своего отца — вот первейший из ваших талантов.

Человек вроде вас, но не имеющий такого громкого имени, стал бы заместителишкой на каком-нибудь факультете провинциального университета, и, прежде чем получить кафедру, ему пришлось бы долго обивать пороги. Вы же, носитель прославленной фамилии, с первых шагов оказались на виду и заставили окружающих принимать себя всерьез, хотя не стоило так злоупотреблять фактом родства со столь знаменитым ученым. Но я не вижу ничего дурного в том, что вы, не чинясь, сразу же вскарабкались на пьедестал, принадлежащий вашему батюшке, и что вас с него никто не сдернул. А вот если вы надеетесь ослепить и нас всей той пылью, которой засыпаете глаза общественному мнению, если вы вознамерились вещать и перед нами, то предупреждаю, мы — стреляные воробьи и этого не допустим.

Чтобы стать кем-то, мало быть только папенькиным сынком, молодой человек! А вам, при всех своих отрицательных качествах, еще не только кем-то, но и чем-то не удалось стать! Вы — человек, признающий лишь членов своего кружка, завидующий становлению чужой доброй репутации, враг новоутверждающихся талантов, непререкаемый, властный, захлопывающий двери перед всяким, кто не принадлежит к официальным кругам; вы человек, всегда готовый поднять на смех автора новой смелой идеи, даже если она гениальна; вы привыкли расстилаться перед теми, кто велик и силен…

Слушая такую резкую отповедь, чувствуя себя все более не в своей тарелке и на глазах позеленев от злости, юный господин Артур стиснул зубы от бешенства, но подавил свою ярость и не возразил и словом.

Господину Синтезу действительно надо было обладать необычайной властью, чтобы так жестоко отхлестать ученого, занимающего, как бы там ни было, важное место среди профессуры на одном из крупнейших наших факультетов.

— Правда, мне все это безразлично, — продолжал господин Синтез, — ибо, несмотря на ваши недостатки и пороки, вы все-таки человек науки. Но не задирайте нос! Потому что чаще всего ученым называют человека, всего лишь начиненного знаниями. Иными словами, ученый — это знающий все, что где пишут и говорят, это одержимый зубрила, постоянно как бы готовящийся к конкурсному экзамену на замещение вакантной должности, то есть человек всеядный, заглатывающий любую информацию. Вот почему Клод Бернар[1565] сказал о таких, как вы: «Они напоминают мне уток».