Избранные произведения. Том I

Вот тогда-то, наутро после одной из переполненных шумами ночей, мы и повстречались с ними. Отважные, как всегда, даже веселые, они готовились совершить, казалось бы, невозможное, во всяком случае для восемнадцатилетней девушки, путешествие — пересечь с востока на запад полуостров Малакка.

Глава 25

^{Одиночество. — Клевета, возводимая на малайцев. — Оранги с Малакки. — Бесплодные джунгли. — Голод. — Героизм капитана Кристиана. — Один! — Упадок сил. — Страхи. — Снова вместе. — Бессилие. — Напрасные поиски. — Обречены жевать молодые побеги бамбука. — Пожар в пироге. — Сон. — Бред. — Лихорадка. — Приступ малярии. — Страшное пробуждение. — Безумный страх. — «Он умирает!» — Началась реакция. — Странное появление. — Те, кого они опасались встретить. — Взаимно удивлены. — Лесные люди.}

* * *

Такой план — пересечь с востока на запад полуостров Малакка — был для двух потерпевших, несмотря на всевозможные трудности, единственно приемлемым.

Капитан Кристиан не знал, где именно их выбросило на берег, но он был уверен, что они не могли далеко уклониться от 5-й северной параллели, а значит, идя все время на запад, можно достигнуть английской колонии в Пераке, расположенной как раз между 4-й и 5-й параллелями.

Речь шла, как мы уже сказали, о том, чтобы преодолеть напрямик около трехсот километров, не имея пищевых запасов, терпя всевозможные лишения, без необходимого в подобных путешествиях многочисленного сопровождения, вьючных животных и так далее.

О том, чтобы оставаться на месте кораблекрушения и ожидать более чем маловероятного появления какого-нибудь судна, нечего было и думать, ведь этот район, где в воздухе витали миазмы малярии, был отдален от любого человеческого жилья, лишен каких бы то ни было коммуникаций и не давал путникам даже тех жалких средств к существованию, которые порой попадались им в джунглях.

Но одно обстоятельство удивляло и беспокоило капитана так, что он сам себе боялся в этом признаться. Это полное отсутствие жилья в то время, как полуостров Малакка — место довольно густонаселенное. Кроме кочевых племен, которые неустанно бродят по лесам, на полуострове живут еще и оседлые землепашцы, расселившись по большей части на берегах рек. Почему же до сих пор никто не встретился?

Малайцы не всегда враждебно настроены по отношению к европейцам, даже наоборот. Их хозяева, — утверждает г-н А. Р. Валлас[1799], — клевещут, аттестуя местных жителей как людей кровожадных и хитрых. В частности, обитателей полуострова расписывали потомственными пиратами, живущими грабежом и мошенничеством. Безусловно, прибрежные острова часто служили прибежищем для корсаров, особенно когда европейцы науськивали туземные племена одно на другое и вооружали их. Но основная масса населения за истекший исторический период всегда состояла из мирных крестьян. Часто англичане, оправдывая свои вылазки против них, называли малайцев пиратами. Внутренние таможни у полосы прилива, в местах слияния рек, на горных перевалах выдавались за укрепления против бандитов.

В нормальных условиях малаец — наиболее общительный и спокойный из азиатов, в то же время он наиболее храбр и горд. В деревнях каждый свято блюдет права соседа — нигде больше не увидишь такого реального равенства, и, даже не будучи таким оптимистом, как выдающийся английский натуралист, можно утверждать, что в большинстве случаев европейцу легко ужиться с малайцем, правда, при непременном условии, что относиться к нему ты будешь приветливо, без того чванливого высокомерия, которое делает англичан столь ненавистными для побежденных народов.

Что касается дикого населения центральной части Малайзийского полуострова, то оно представлено племенами, раздробленными на бесчисленные кланы. Они носят родовые имена оранг-бинуа — земные люди; оранг-утанг — лесные люди; оранг-букит — горные люди; оранг-убу — речные люди; оранг-дарат-лиар — дикие люди или просто оранг-улу — люди из центрального района.

Ужас, который вызывают лесные люди, а также жестокость, с которой с ними обращались белые, породили о дикарях странные легенды. Из них сделали «хвостатых людей», живущих преимущественно, на деревьях, а на землю спускающихся лишь затем, чтобы опустошать деревни. Рассказывают, будто бы этот народ покрыт густой шерстью, у них клыкастые пасти, а ноги длиной в полметра с огромными когтями. Разорвав ими свою добычу, они пожирают ее сырой.