Избранные произведения. Том II

Георгий Георгиевич, называвший сам себя конкретным человеком и джентльменом двадцать первого века, понимал, что на этом свете человеку нужны только власть и деньги. Одно без другого — чепуховина. Когда Георгий Георгиевич учился в школе, он побаивался сильных ребят в классе и научился их подкупать. Оказалось, что сильные тоже хотят сладенького. Он научился натравливать одних сильных на других. И чем лучше он учился управлять людьми, тем богаче становился. И скоро стал самым богатым мальчиком в школе. Его не любили, но не смели сказать об этом. И когда самый сильный в девятом «Б» Коля Свистунов захотел справедливости, Гоша не стал с ним спорить. Он покорился ему и отдал свой плеер. А по дороге домой на Колю напали плохие сильные мальчики из соседней школы, побили его, а плеер возвратили Гоше. И это был последний бунт неорганизованных свободолюбцев.

Вся история жизни Гоши Полотенца нам неинтересна, тем более что наш рассказ начинается, когда Георгию Георгиевичу уже было тридцать девять лет, и он любил говорить: «Иисуса Христа я пережил на шесть лет, Пушкина — на два года. Теперь осталось пережить Льва Толстого, а потом можно и на пенсию». Для тех, кто много болел в школе, я сообщу, что в день смерти Льву Толстому было восемьдесят два года.

Но Георгий Георгиевич лукавил. На стенке в его спальне был прикноплен портрет императрицы Елизаветы, мамы царствующей императрицы Великобритании. Ей тогда уже исполнилось сто два года, а она не собиралась умирать. Правда, она умерла как раз в те дни, когда Георгий Георгиевич был занят бесплодными поисками своей жены, но он об этом не узнал, так как телевизора не смотрел, а газет не читал. Некогда.

Отдыхал Георгий Георгиевич так.

Он расколол взятую с собой в командировку копилку, которой ему служил череп мамонта, и считал монетки, а Элина, которая, как и ее шеф, обожала вид, блеск и даже вкус монет, записывала сумму в столбик.

Оба прислушивались к шуму за стеной.

Там громко капало.

— Накапливается вода, — произнесла Элина.

— И с каждой каплей становится моложе тело нашего друга академика Сидорова!

Георгий Георгиевич выбрал из кучки монет памятный рубль, посвященный Московской олимпиаде 1980 года, и сказал:

— Эту монету мне подарила Аглая. На день рождения. Как молоды мы были! А знаешь ли ты, что мы с Аглаей сидели за одной партой и я списывал у нее все контрольные по русскому языку и литературе, зато по математике мне не было равных в классе?

— И вы давали ей списать? — спросила Элина.

— Дудки! — воскликнул Георгий Георгиевич. — Зачем же я буду давать списывать? Это же аморально.

— Она на вас за это обижалась? — спросила Элина.

— Стала бы обижаться, я бы пересел за парту к Кате Запорной.

— Ну и мерзавец ты был с детства! — воскликнула Элина. — Даже диву даешься. На вид ты такой круглый, толстенький, мягкий, а на самом деле в тебе сидит большой ржавый гвоздь.

— Сама небось с детства отличалась качествами характера? — буркнул обиженный Полотенц.

— Я? Только в лучшую сторону. Ничего подлее иголок в учительском стуле или залитого тушью классного журнала я не делала. Я хотела учиться, я желала стать диктором телевидения или чемпионкой мира по кикбоксингу. У меня были мечты…

Георгий Георгиевич хотел было возразить, но, к сожалению, в конце романа не остается места для воспоминаний. А стук, который вернул героев к действительности, касается и читателей. Потому что в подземный кабинет мягкой походкой вошел Ванька — гражданин Каин.

— Что за беда? — спросил Георгий Георгиевич и накрыл полами пиджака монеты на столе, потому что был очень жадным человеком и всегда боялся, что его обворуют.

— Наша тайна раскрыта! — ответил начальник службы безопасности. — Они в нее проникли.

— Спокойно, мой мальчик, — сказал Георгий Георгиевич, который за свою жизнь уже привык, что его подчиненные склонны преувеличивать опасность. На самом деле полезнее постоять, подумать, а только потом улепетывать. — Что произошло?

— Некий мальчишка вернулся из Подземного мира.

— Ты говоришь, мальчишка? — Георгий Георгиевич быстро рассовал по карманам мелочь. — Откуда мальчишка?

— Из Москвы. Всеволод Савин. Мы о нем уже слышали. Он верит в сказки и лобызался с Царевной-лягушкой.

— Вспомнил, — сказал Полотенц. — Он обижал моего единственного сына. Приказываю немедленно утопить его в мертвой воде.

— Его здесь нет.

— Где же он?

— Он у Снежной королевы, которая посылала его искать Подземный мир.

— И он, ты говоришь, нашел?

— Нашел.

— А почему его не ликвидировали? — Георгий Георгиевич поднялся на ноги, монеты в его карманах громко зазвенели.

— Его не поймали.

— Плохо ловили. Ликвидировать всех, кто ловил.

Гражданин Каин вздохнул, потому что он знал, когда надо принимать слова шефа всерьез, а когда лучше пропустить их мимо ушей.

Он подождал, пока Георгий Георгиевич выпустит пар, и ответил:

— Его никто не видел.

— Каин, — вмешалась в разговор Элина. — Не вешай мне лапшу на уши. Мне все время доказывают, что в Подземное царство попасть нельзя, туда ведут такие узкие ходы, что наш дорогой магистр Проникло с трудом протиснулся. Где правда?