Избранные произведения. Том II

— Трудно в это поверить, — смеется она. — Должно быть, после этого я пошла по наклонной.

— Нет, вовсе нет. Тогда ты точно не смогла бы делать то, что делаешь сейчас.

— Не сомневаюсь. Растянуть половину экспедиции по скале, загонять людей…

— Нет-нет. Ты молодец.

Она качает головой.

— Не притворяйся, что подъем идет хорошо. Я помню, что это не так.

— Что не так — это не по твоей вине. Признай это. И вообще, учитывая все, что происходит, мы справляемся очень хорошо, как мне кажется. И это во многом благодаря тебе. Есть трудности c Френсис и Стефаном, и с бурей, и с Мари.

— Мари!

Они смеются.

— А эта буря… — продолжает Роджер. — Той ночью, когда мы поднимали Стефана… — Он отпивает из своей кружки.

— Та была совсем страшная, — соглашается Айлин.

Роджер кивает. Они все это пережили. Он встает, чтобы тоже справить малую нужду, и его обдает невероятно холодным воздухом.

— Боже, как холодно! Какая там температура?

— Снаружи минус шестьдесят.

— Ого, неудивительно! Думаю, эти облака нам немного помогают.

Снаружи по-прежнему темно, и лишь ледяная скала блестит белым в свете звезд.

— Мне нравится, как ты нас ведешь, — говорит Роджер. — Так ненавязчиво, но при этом у тебя все под контролем.

Он застегивает молнию на входе в шатер и забирается в свой мешок.

— Еще чая?

— Определенно да.

— Держи, подкатывайся сюда, быстрее согреешься, да и мне тепло бы не помешало.

Роджер кивает, дрожа, и катит свой мешок к ее спальнику, и они оказываются локтем к локтю.

Они болтают, потягивая чай. Роджер согревается, перестает дрожать. Испытывает приятное ощущение от пустого мочевого пузыря, от соприкасания с ней. Они допивают и некоторое время дремлют в тепле. Без кислородных масок — чтобы не впасть в глубокий сон.

— Скоро зеркала выйдут.

— Ага.

— Так, подвинься чуть-чуть.

Роджер вспоминает время, когда они были любовниками. Очень давно, будто в прошлой жизни. Она жила в городе, он лазил по каньонам. Теперь же… от всего этого комфорта, тепла и прикосновений он почувствовал эрекцию. Он раздумывает, замечает ли она ее через их спальники. Вряд ли. Хм. Вдруг он вспоминает ту ночь, когда они впервые занялись любовью в шатре. Он ушел спать, а она пришла прямо в его огороженную спаленку в общей палатке и запрыгнула к нему! Все эти воспоминания только поддерживают эрекцию. Он думает, получится ли проделать подобное и здесь. Они тесно прижаты друг к другу. И все эти их совместные восхождения — Айлин сама ставит их в паре, значит, ей это тоже должно нравиться. А совместное восхождение — это командное взаимодействие, как парный танец — каменный балет с веревочной связью и постоянными прикосновениями, вносящими определенную чувственность. Несомненно, их взаимодействие можно назвать физическим. Конечно, все это может быть так, но восхождение подразумевает чисто несексуальные отношения — ведь им есть о чем подумать и кроме этого. Но сейчас…

Сейчас она снова дремлет. Он думает о ее лидерстве. О том, что она говорила ему в нижних лагерях, когда он был так подавлен. Пожалуй, в некотором смысле ее можно назвать учителем.

Эти мысли приводят его к воспоминаниям о прошлом, к его неудачам. Впервые за многие дни его память устраивает ему парад былого, театр призраков. Как он вообще мог иметь такую длинную и тщетную историю? Это вообще возможно?

К счастью, тепло от чая и само ощущение лежания на ровной поверхности делают свое дело, и он погружается в дремоту.

Настает день. Небо наливается цветом старой бумаги, солнце, будто крупная бронзовая монета, показывается внизу на востоке. Солнце! Это чудо — видеть солнечный свет, отбрасываемые повсюду тени. Освещенная скала будто бы отклоняется еще на несколько градусов назад, и где-то вдали ощущается ее вершина. Айлин и Роджер находятся в среднем лагере и собирают груз в верхний, чтобы выйти в извилистый путь по узким уступам. Ровная поверхность, солнечный свет, разговор на рассвете, такие далекие равнины Фарсиды — все объединяется воедино ради удовольствия Роджера. Он взбирается увереннее, чем когда-либо, чуть ли не скачет по уступам, наслаждаясь разнообразием форм, которыми изобилует скала. Такая красота — и в грубых, угловатых, разрушенных породах!

Скала продолжает отклоняться назад, и наверху одного из выступов они обнаруживают дно гигантского амфитеатра, засыпанного снегом. А поверх этой белой получаши — небо! Очевидно, это вершина уступа. За ним больше ничего нет — только небо. Дугал и Мари рвутся вперед, и Роджер присоединяется к ним. Айлин остается позади, чтобы собрать остальных.