Избранные произведения. Том II

Для того, чтобы отдать должное вашему вниманию и отпраздновать вашу восприимчивость, мы заменили третью сцену, которая могла бы вызвать у вас разочарование, своеобразным праздничным финалом, позволяющим наилучшим образом выразить наше искреннее восхищение бленками и вашей потрясающей цивилизацией! Мы посетили множество планет и познакомились со множеством самых разнообразных культур, но ни одна из них не произвела на нас такое глубокое впечатление, как культура Бленкинсопа!

Короче говоря, мы считаем, что обязаны выразить благодарность за ваше гостеприимство и за ваше благосклонное отношение к необычной программе. Надеемся приятно вас удивить — уверен, что вам надолго запомнится окончание нашего выступления!»

Монкриф повернулся к кулисе и подал знак. Появилась вся его труппа, теперь уже в обычных балаганных костюмах. «Ага! — воскликнул Монкриф. — Вот они, все тут как тут!» Обратившись к девушкам и клутам, он сказал: «Можете занять свои места. Всюду поспевайте, ничего не забывайте!»

Все исполнители, включая Монкрифа, спрыгнули на широкий плоский выступ авансцены. На этом уступе были расставлены через равные промежутки шесть пар массивных объектов, закрытых чехлами.

«А теперь — приготовились!» — скомандовал Монкриф. Каждая из трех девушек и двух амазонок встали у одной из зачехленных сдвоенных форм, а сам антрепренер подошел к шестой паре: «Внимание! Считаю до трех! Не зевайте, все должно быть сделано одновременно! Готовы? Раз!»

Все шестеро наклонились, сорвали чехлы и сбросили их на пол. В зал уставились дула двенадцати тяжелых гаубиц, закрытые фольгой и бантиками из розовых лент.

«Два!» — скомандовал Монкриф. Девушки и клуты, стоявшие между гаубицами, развели руки в стороны и прикоснулись к большим красным кнопкам на орудиях, справа и слева.

«Три!»

Двенадцать кнопок одновременно загорелись; орудия оглушительно выстрелили, и над партером вознесся фейерверк небольших снарядов. Но вместо сладостей, сувениров, фруктовых леденцов и надушенных конфетти, заряженных в гаубицы Монкрифом, на головы зрителей посыпались дохлая рыба, экскременты, обрывки кишок, гнилые фрукты и десятки других, не менее вонючих, липких и во всех отношениях оскорбительных мерзостей. Брызги некоторых зловонных жидкостей долетели до балконов нижнего яруса, что вызвало изумленные восклицания хуммеров. Только шимератам удалось избежать осквернения — впоследствии многие из них поздравляли друг друга с тем, что им посчастливилось присутствовать на таком единственном в своем роде спектакле.

В зале воцарилась странная глубокая тишина. Затем, мало-помалу, стали раздаваться выкрики, полные бешеной злобы, слившиеся в дикий, оглушительный рев. Зрители вставали, направляясь ко сцене.

Монкриф отреагировал мгновенно. «Наверх! — приказал он труппе. — Наверх и наружу!»

Девушкам и клутам не потребовались повторные указания. Они вскочили на сцену и убежали в гостиную за кулисами; Монкриф почти не отставал. На авансцену уже взбиралась первая волна обезумевших от ненависти бленков. Обернувшись, Монкриф успел заметить за кулисами с противоположной стороны сцены нескольких бородатых акробатов в кожаных штанах, потрясавших кулаками и торжествующе скаливших зубы. «Поистине, месть шлюхоплетов беспощадна!» — подумал шарлатан.

Труппа, Монкриф и команда «Гликки» выбежали на посадочную площадку и поспешно забрались в автолет. Шватцендейл поднял его в воздух, когда замызганные нечистотами бленки уже высыпали на стоянку — глядя вверх, вслед удаляющейся машине, они выкрикивали страшные угрозы и проклятия.

Вернувшись в космопорт, Шватцендейл и Мирон без проволочек подняли автолет в предназначенный для него отсек; все поднялись по трапу звездолета, и «Гликка» тут же взлетела.

Огни Какса померкли в ночной облачной дымке. «Гликка» вынырнула из этой пелены навстречу звездному небу и оставила Бленкинсоп далеко за кормой.

Глава 11

1

Покинув планету бленков, «Гликка» летела по маршруту, пересекавшему удаленные и малопосещаемые секторы Ойкумены, но в конечном счете приводившему ее обратно в Коро-Коро на Флютере. На борту звездолета постепенно восстановился заведенный порядок, но кое-что изменилось. Монкриф пребывал в замкнутом и мрачном настроении: катастрофа в «Треванионе» не позволила ему получить причитавшийся труппе гонорар, и потеря этих денег нанесла ему незаживающую душевную рану. Антрепренер проводил часы, изобретая всевозможные способы заставить театрального казначея выплатить обещанную сумму; тем временем он манкировал репетициями — труппа бездействовала.

Характер клутов стал еще более раздражительным; сгорбившись на софе в углу салона, они что-то бормотали, неприязненно поглядывая на окружающих. Настроение девушек-танцовщиц было труднее определить. Последние события в «Треванионе» испугали их; никогда еще они не становились объектами безудержной ярости толпы, и присущая им беззаботная невинность слегка стушевалась.