Избранные произведения. Том II

Короче, млин, я эти базары и так каждый день слышу. Не то чтобы я черепов ненавидел, вовсе нет, даже наоборот. Просто они задолбали, каждый день — одно и то же. А если честно… Но об этом я ни с кем базарить бы не стал. Если честно, я к мамане несколько раз подкатывался, с тех пор как стал видеть сны всякие страшные, или там, слова угадывал, но ни хрена не добился. Матери вечно некогда, ей бабло надо с точек собирать… Впрочем, я Оберсту еще раньше о семье рассказал, поэтому на гундоса Роммеля мне положить было.

— Институт? — обрадовался Оберст. — Великолепно! Институт — это то, что надо. Книжки там будете читать, много книжек, песни распевать. Еще, пожалуй, с негритосами породнитесь, вместе, в обнимку споете! Славное, млин, студенчество только тем и занято, что с черножопыми песни распевает. И ты бы туда хотел, да?!

Оберст упер руки в подлокотники роммелевского стула, так что тот теперь, даже если бы захотел, не сумел бы убежать.

— Ты не хочешь думать, ты пропиваешь мозги, — отчеканил Оберст. — Не хочешь думать, зачем тебе колледж, зачем институт. Позовут в армию — наденешь сапоги и побежишь вшей кормить. А кому от этого лучше, тебе наплевать. И тебе наплевать! — развернулся он к Мюллеру. — Я вам расскажу, но не всем, не всем. Рябов?

— Я! — подпрыгнул здоровяк.

Ох, мне точно кошка лапкой по щеке провела. Ну до чего же в кайф, когда вот так, четко, но никого не гнобят, а напротив, уважительно…

— Рябов, проводи!

Рябов отодвинул засов совсем на другой двери, не на той, через которую мы вошли. За дверью оказалось мокрое крыльцо и задний двор.

— Мы никого не держим, — миролюбиво сказал Оберст. — Но просто так укрывать малолетних дураков я не намерен. Здесь вам не детский сад. Или с нами, или сами по себе.

Фрица и Мюллера конкретно заплющило, но оба остались. Я так и знал, что останутся. Еще я про себя подумал, что непременно приведу Томаса и Ильича. Лишь бы Ильич бросил пить. Он ведь нормальный пацан, Ильич, не мудило вроде Шварца…

Что же за хрень сегодня ночью снилась?..

— Все, что мы делаем в этом мире, мы делаем для кого-то, — Оберст приказал снова закрыть дверь и заговорил слегка помягче. — Институт, армия, колледж… Это придумало правительство предателей. Эти сволочи продали нас олигархам и извращенцам. Вы бьете растаманов? Ха, не смешите меня! Да пусть себе бродят, мы их позже, когда придем к власти, прихлопнем разом. Мы им скажем: нравится трясти мотней под музыку черных гомосеков? Тогда выбирайте — или валите в Африку, или валить лес в Сибири!

Лось и Роммель заржали.

«Не панки нас должны волновать…»

— Не панки нас должны волновать, — Оберст перевел дух. — Все вы делали правильно, когда не нарывались на конфликт с ментами. Все правильно: группой подскочили, акция, и молнией — отход. Но вас нужно учить, иначе непременно ошибетесь и попадете в переплет. Да вы уже ошиблись, черт возьми! Подумайте, для чего мы гоняем этих обормотов? Правильно — чтобы люди, а они в массе трусливы, видели, что есть сила, способная за них постоять. Народ ждет эту силу, но силу организованную, сплоченную, а не гопников под кайфом.

Мы — закон природы, потому что природа сопротивляется вымиранию нации. Но если мы забудем о своем предназначении, то нас перебьют, как крыс. Вас мало бьет милиция? Вас мало сношают предки и всякие ветераны-мудаки, ни хрена не видевшие в жизни, кроме бутылки и своего станка? Настоящие патриоты, те кто желает процветания своему народу, никогда не будут вкалывать на правительство предателей. Настоящий патриот будет работать на себя, в своем бизнесе или у друзей, таких же патриотов нации. Настоящий патриот никогда не пойдет в армию, защищать ублюдков и масонов, засевших в Кремле! Никаких им налогов, никакого сотрудничества. Чем быстрее развалится вонючая империя абрамовичей, тем скорее у русских людей откроются глаза!

У меня внутри малость отпустило. Ощущения, как будто отравился, но это не отрава, точно. Живот вообще ни фига не болел, зато мутило, словно бы прямо в голове. Не, раньше так сильно никогда не прихватывало…

— Так что, на армию, типа, болт забить? — осмелился Фриц. Кажется, эта мысль ему здорово пришлась по душе. — А работать вообще не надо? А что тогда, воровать?

— Забить надо на подлое государство, убивающее русских. А работать надо так, чтобы приносить пользу товарищам. Кто реально хочет и может принести пользу, без работы не останется. Мы — белое сопротивление. Долг каждого из нас — всеми силами подрывать и раскачивать прогнивший путинский режим.

— А какой режим не прогнивший? Вон, мой дед Сталина хвалит. Сталин тоже прогнивший был? — спросил Роммель.

«Сейчас он закурит», — подумал я.

— Сталин спасал страну, — кивнул Оберст. — Спасал, но был непоследователен. После смерти Сталина власть в стране снова захватили те, с кем он боролся, — Оберст взял у Фельдфебеля сигарету, Рябов подскочил с зажигалкой.