Избранные произведения. Том II

Сам колодец был произведением искусства. Башня, на манер сторожевой, вся раскрашена и увита лентами с бубенцами, а на площадке башни — рогатый и пузатый Буратино, который, конечно, был никакой не Буратино, а местная деревянная кукла. Кукла смешно вращала палицей и глазами. Вода поступала снизу порциями, тогда всякий раз из башни опрокидывался маленький подвесной мост, и корыто под визг детворы опрокидывалось в глубокий желоб. Вода бежала по желобу вдоль рыночной площади, из него зачерпывали ведрами и ковшами, а в самом конце — поили скотину. На площадь продолжали въезжать повозки с товаром, раскинулся балаган, ветер принес ароматы горячей выпечки. Младшей безумно хотелось туда сбегать, посмотреть хоть одним глазком, но тетя Берта сказала, чтобы с балкона никуда ни ногой, потому что вот-вот поедем. Тетя Берта строгая, она Хранительница традиций в септе Бернара, это все равно что главная бабушка на несколько семей. Строгая, но иногда ласковая, и всегда справедливая. Просто ее нервы тоже понять можно, ведь дядечку Эвальда, двоюродного деда Бернара, ранил Большеухий демон, и, почти наверняка, старик скоро умрет.

Разведчики с живыми кроликами на шестах уже поскакали вдоль Пыльной тропы, проверить, не сдвинулись ли воронки быстрого времени. Если на десять миль пути все окажется в порядке, на ближайшем холме вспыхнет сигнальный огонь и торговый караван придет в движение. Во дворе таверны затеялась суета. Через огромные ворота сарая быки с громыханием выкатили во двор двухэтажную деревянную конструкцию, целый вагон на колесах, почти целиком обшитый железом. Слева и справа откинулись лесенки, но дно все равно располагалось так далеко от земли, что Анка могла бы пройти, почти не пригибаясь. По лесенкам подчиненные обер-егеря Брудо шустро потащили наверх корзины со снедью и весь багаж экспедиции. Сам обер-егерь, щуплый, седенький, весь в зеленом, направо и налево отдавал приказания, и монетки в его бородках звенели, как колокольчики. Мария, которой явно стало лучше после эльфийских мазей и массажей, пристально следила, чтобы отрядные не забыли погрузить сумки с пистолетами и боеприпасом. Трое ушастых юношей, подмигивая Анке, забрались на самую верхотуру, закрепили там длиннющую лестницу и стали передавать тюки на крышу. На крыше тюки перевязывали ремнями, а сверху раскатали толстую попону из сшитых шкур, но и на этом не успокоились. Поверх попоны на борта спустили мелкоячеистую сеть, утыканную длинными кривыми гвоздями. После этого карета стала походить на громадного дикобраза.

Из подвалов кухни поварята вереницей понесли в чрево экипажа связки жареных кур и целые бараньи окорока, вязанки лепешек, запечатанные жбаны с вином и водой, сушеные овощи и копченую рыбу. Судя по обилию продовольствия, запасы делались на несколько месяцев осады. Младшая даже не представляла себе, что теперь сможет сдвинуть с места такую тяжесть. Каждое из шести дубовых колес достигало почти трех метров в диаметре, на обода были нашиты металлические полосы с шипами. Дубовые стенки толщиной в пару дюймов, двойной ряд заклепок на углах и двойной ряд узких окошек, больше похожих на бойницы. Сквозь открытую дверь Младшая видела внутренности десятиметрового экипажа. Мощные балки поддерживали пол второго этажа, внизу имелись спальные места, застеленные мехами, столы, зеркало в серебряной раме и даже отдельная кабинка туалета. Второй этаж был разбит на клети, изнутри окна запирались железными ставнями, вдоль стен стояли наглухо привинченные сундуки.

Крепость на колесах, иначе не скажешь.

Во двор таверны вкатилась тележка, запряженная двумя изящными пони. Могучий дядька в кожаном фартуке, с лицом, изъеденным брызгами окалины, и длинными завитыми бородками чуть ли не в обнимку поздоровался с высокородными господами, откинул покрывало на тележке. Подмастерья вытащили оттуда холщовые мешки, набитые металлическими наконечниками для стрел, несколько сложных приспособлений с пружинами и шестеренками, кольчуги и наколенники. Один из товарищей ученейшего магистра перебрал вручную почти каждую деталь, доставленную кузнецом. Наконечники он дотошно рассматривал на свет, пробовал на зуб и только после этого позволил занести в экипаж. Вообще же, фоморы вели себя во владениях отрядных сдержанно и учтиво. Сам огромный магистр Уг нэн Наат старался не размахивать длинными конечностями, трубил вполголоса и почти не почесывался. Анка уже немножечко привыкла к его скошенному черепу, выступающей челюсти и горящим, запавшим глазам. Может, дядя Саня был и прав, обозвав народ фоморов питекантропами, которых человечество вытеснило с «верхней» Земли в Изнанку. Во всяком случае, от обычных людей они отличались не только двухметровым ростом и густой шерстью. Фоморы двигались, рассуждали, одевались, пахли и даже почесывались иначе, с ленивой грацией тяжеловесных животных.