Избранные произведения. Том III

Вдруг с мачты послышался крик дозорного. Все тотчас же кинулись к борту. Раздалась отрывистая команда, и вышколенные матросы мгновенно кинулись спускать на воду шлюпку. Несколько человек спрыгнули в неё, держась за канаты, и отчалили от корабля.

Даже Трусле удалось разглядеть предмет, к которому направилась лодка — неправильной формы чёрное пятно, качавшееся на волнах; шлюпка неслась туда, как птица, подгоняемая быстрыми взмахами весел.

Лодка находилась слишком далеко, чтобы разглядеть с корабля, что там делается. Там чувствовалось только какое-то движение. Однако можно было догадаться, что из лодки вытаскивают человеческие тела и перекладывают их в шлюпку. Затем шлюпка снова отчалила и помчалась по волнам в обратный путь, оставив позади туземную лодчонку.

На корабле уже приготовились к встрече и перебросили через борт несколько небольших сетей, их осторожно втянули наверх и перетащили через поручни. Показались скрюченные, окоченевшие тела — одни мертвецы. Но вдруг одна рука шевельнулась, цепляясь за ячейки сети. И Трусла услышала радостный возглас поднимавших сети матросов.

Они даже не стали выпутывать эту единственную из сетей, Ханса вместе с сетью подхватил эту лёгкую ношу, как ребёнка, и отнёс в каюту На пороге его уже встречала Инквита, поторапливая моряка нетерпеливым жестом. Но когда вслед за ним туда хотели войти капитан и сопровождающие его матросы, она решительно захлопнула дверь у них перед носом.

Трое других, найденных в лодке, действительно оказались мертвецами. Повинуясь негромким командам капитана, их уложили на большие куски парусины. Скрюченные руки покойников кое-как распрямили и сложили на груди, вложив в них боевой топор, чтобы воины могли войти в Последние Врата.

Трусла отвернулась. Эти люди были ей не родня. И хотя перед лицом смерти все равны, у неё всё-таки было такое чувство, что она здесь лишняя и то, что происходит сейчас, не предназначено для её глаз. Симонд без слов понял её, и оба ушли оттуда на нос корабля к старому Джоулу, который сидел на возвышении, предназначенном для волночеи.

— Да отомстят за их смерть клыки Боскена, — протяжно, как песню, выводил старик слова заклинания, равномерно раскачиваясь взад и вперёд. — Да будет мне дано дожить до того часа, когда Дарг сметут с лица земли! Лотар Длинный Меч, Тортейн Стеймир, гордые воины, я помню, как вы победили самого большого варза, какого когда-либо удавалось загарпунить охотникам. А Рогар! Вот моряк! Сколько складных баек рассказал он на радость товарищам, сидя за чашей! Он шёл с нами, когда пал форт Салкар, и был одним из немногих, которые плыли на лодках по приказу самого Осберика! А девушка — я не знаю её, — но она прославилась и будет воспета бардами. Клянусь дыханием Повелителя волн, что в честь неё сложат песнь!

Тут старик обернулся и увидел Симонда и Труслу.

— Мы помним наших сородичей, которые покинули мир прежде, — горячо воскликнул старый капитан. — И когда не можем похоронить наших товарищей на суше, море всегда примет салкарского моряка, потому что мы с ним породнились. Теперь мы строим города, но когда-то только море было нашим домом, и мы проводили в море всю жизнь. И оно по справедливости принимает нас, когда приходит наш час.

И море приняло троих погибших салкаров. Их зашили в парусину, и сам Джоул пропел песнь, прославляя их имена и совершенные подвиги, а капитан вылил в зыби прощальную чашу. Обвязанные толстой железной цепью, они погрузились в волны, которые высоко заходили над ними, словно радуясь добыче.

Но Одги не было среди них Таинственные силы, которыми повелевали шаманка и эсткарпская колдунья, удерживали её от последнего путешествия.

Невзирая на обрывистое предостережение, полученное от Одги, в котором говорилось об опасностях, ожидающих их впереди, «Разрезатель волн», подобрав терпящих бедствие, снова лёг на прежний курс.

Спустя некоторое время Трусла зашла в каюту за кувшином с песком, который купила на базаре у пристани. Не снимая с горлышка деревянную крышку, она села, поставив кувшин себе на колени. Она медленно поворачивала кувшин в руках, и незаметно её печаль и постоянная тревожная озабоченность куда-то испарились. Закрыв глаза, она стала вызывать в памяти всё, что прежде так старалась забыть.

Жизнь обитателей Торовых Болот, проходившая среди трясин и ручьёв, была ничуть не легче, чем жизнь салкаров, которые доверяли своё существование такой предательской стихии, какой ей казалось море. Наверное, то, к чему ты с детства привык, кажется тебе, если так можно сказать, меньшим злом.