Избранные произведения. Том III

Симонд не успел и рта открыть, как Оданки, плавно скользя, уже удалился от берега, вполне довольный новым способом передвижения, а Симонд, кипя от негодования, остался один на берегу.

Юноше ничего не оставалось делать, как только ждать. Латтский охотник, очевидно, привык к таким неожиданностям и держал в запасе нужные средства. Но Симонд вовсе не намеревался возвращаться без него в лагерь, закончив так бесславно разведывательную вылазку. Почему латт не поделился с ним с самого начала такой полезной вещью? Наверно, она была так привычна его народу, что ему в голову не приходило, что Симонд мог даже не знать о существовании бегунков.

Эсткарпец внимательно следил за передвижением латта по замёрзшему озеру, как вдруг заметил там что-то новое. Хотя ледяная поверхность была светлой и казалась прозрачной, в глубине её сгущалась темнота, как будто слой льда был очень толстым. Только тень Оданки, довольно бледная из-за рассеянного света, скользила впереди него по озеру. И вот неожиданно Симонду почудилось подо льдом какое-то движение.

И так как в этих местах все незнакомое могло таить в себе угрозу, Симонд закричал, предупреждая товарища. Оданки оглянулся, и Симонд принялся отчаянно махать ему, показывая туда, где заметил подо льдом движущиеся тени, давая знаками понять, что надо скорее возвращаться.

Однако предостережение уже запоздало. Оданки точно споткнулся. Вокруг него на глазах расползалось пятно быстро тающего льда. Он стал барахтаться, как будто его засасывали зыбучие пески. Потом латт закричал, и в голосе его слышались боль и отчаяние.

Симонд прикинул расстояние от берега до того места, где находился тонущий охотник. Оданки продолжал барахтаться и махать ногами и руками, но полынья под ним перестала расширяться. Симонд бросил верёвку и, накинув петлю на ближайший каменный зубец, ступил на лёд озера.

Напрягая все силы, латтский охотник добрался до края проталины и положил поперёк полыньи своё копьё. Но он продолжал ужасно кричать, уже не от страха, а от боли.

Симонд, скользя на каждом шагу, побежал к Оданки, надеясь, что намёрзший на подошвах песок прибавит ему устойчивости. Несмотря на маленький рост и тонкую фигуру, кровь Тора наделила его руки и плечи недюжинной силой, в борьбе он не уступил бы Оданки, а может, оказался бы даже сильнее.

Наконец Симонд одолел расстояние, отделявшее его от охотника, нападавших тварей он так и не увидел под коркой льда. Симонд связал конец верёвки в петлю. И когда латт, закричав, замахал ему рукой, призывая на помощь, Симонд накинул петлю на его поднятую вверх руку.

Потом, встав на четвереньки и повернувшись спиной к латту, пополз к берегу, выволакивая за собой увесистого товарища. Всю дорогу Симонд пристально вглядывался в лёд под собой, не мелькнёт ли там какая-нибудь тень.

Вдруг давление на его плече ослабло, и, крепко схватив верёвку, он решился оглянуться назад. Охотник сумел выбраться из ледяной каши и, отталкиваясь обеими руками, уже сам полз, догоняя Симонда.

Спустя несколько мгновений они были на берегу — Симонд вскарабкался сам, затем выволок Оданки, который, внезапно обессилев, повис на нём, как мешок. Симонд оглядел его тело.

Крепкая одежда из шкур кое-где висела лохмотьями, из ран текла кровь, и в трёх местах к нему присосались твари, при виде которых Симонда чуть не стошнило. Он принялся колотить по ним кулаками, так как они не хотели отпускать свою жертву, а Оданки едва мог приподнять руку: она тут же бессильно падала, ударяясь о промёрзшую землю.

Одна тварь так глубоко вгрызлась в тело своей добычи, что Симонд, схватив её одной рукой, другой принялся отрезать эту мерзость ножом. Но едва он дотронулся до этой дряни, как и сам закричал от невыносимой боли — тело червя, присосавшегося к ноге Оданки, было горячо, как раскалённое железо, и немилосердно жгло ладонь Симонда, пока наконец он не перерезал червя ножом. У этих тварей были мягкие розовые тела с длинной, как стрела, клиновидной головкой цвета раскалённого железа. По счастью, вынутые из воды, они заметно слабели, и Симонду удалось прикончить ножом последнего червя. Он разжал обожжённую ладонь, и розовое тело шлёпнулось на землю.

Симонд понимал, что столкнулся с чем-то необъяснимым — невозможно понять, как такие горячие существа могли жить во льду, он подумал, что тут действует какая-то неизвестная Сила. Он наскоро перевязал раны Оданки, чтобы остановить кровь; пока он этим занимался, раненый лежал, закрыв лицо руками, словно не мог на это смотреть.

Симонд обнаружил укусы, рваные раны, но он присыпал их порошками и положил сверху примочки, которые всегда носил с собой на случай, если понадобится срочная помощь. Затем заставил Оданки пожевать кусочек корня с болеутоляющими свойствами.

Симонда тревожила мысль, не окажутся ли укусы ядовитыми. Но он сомневался в том, что сможет в одиночку доставить больного в лагерь. Поэтому он оттащил его подальше от замёрзшего озера и присыпал сверху землёй, чтобы тот не замёрз.