Избранные произведения. Том III

— Пошли! — услышала она резкий и властный приказ, суровый голос требовал беспрекословного повиновения. Затем её потащили, и казалось, что человек, который схватил её, сам еле идёт, плетясь нога за ногу и шатаясь.

— Тени… Сонное наваждение… — твердил тот же голос над ухом.

А Мафра уже спускалась с порога, не наклоняя головы, но её невидящие глаза, казалось, провожали взглядом насильно уводимую Труслу. Трусла извивалась в сжимавших её тисках. Она вырывалась, отбиваясь руками и ногами. Но от того, кто поймал её, не так-то просто было вырваться, он так и не разжал рук, хотя Трусла слышала, как он несколько раз охнул от боли, когда ей удавалось хорошенько стукнуть его или лягнуть.

Размахивая руками, она попадала кулаками по мягкой меховой дохе. Пока девушка отбивалась, не случайно, вероятно, на её руках налипли какие-то крошки. Сама не зная почему, она поднесла кулачок ко рту и лизнула, что-то остановило её отчаянный порыв к свободе.

Когда Трусла лизнула, на язык ей попало несколько мельчайших песчинок. И тут у неё словно спала с глаз пелена. Никаких Торовых болот больше не было и в помине, и никакая Мафра не ждала помощи. Было просто темно, очень темно, потому что тонкий луч, исходивший от волшебного кристалла, маячил где-то далеко впереди.

«Марево!»

Трусла поняла теперь, кто вытащил её из западни, потому что это, конечно же, была западня! Вероятно, поняв, что от Одги нет больше никакой пользы, их противница выбрала себе новую жертву, через которую могла действовать. Трусла вспомнила, как Оданки барахтался на скользкой ледяной поверхности перед замком, по которой она, перед тем, как начать пляску, разбрасывала песок. Немного, наверное, пристало потом к его накидке, и как раз Оданки вовремя оказался рядом, чтобы её удержать.

Латт сильно прихрамывал и, хотя продолжал шагать, стойко превозмогая боль, Трусла подумала, что пока с ним дралась, могла нечаянно разбередить его раны.

— Всё в порядке, — сказала она охотнику. — Марева больше нет.

Он только буркнул что-то вместо ответа, и Трусла услышала, как равномерно стучит по камням его копьё, на которое он опирался, чтобы как-то волочить ноги.

— Трусла! — Одна из теней, двигавшихся впереди, повернула назад и бросилась к ней со всех ног. — Трусла?

— Мы здесь! Тут было марево, но Оданки меня удержал.

Трусла ещё колебалась, стоит ли высказывать вслух своё подозрение о том, что противница подыскивает среди них новое орудие и уже попыталась завладеть ею.

Луч света впереди замер на месте. Трусла смутно видела, что там происходит какая-то борьба, затем одна тень хлопнулась наземь, и колдунья сверху навела луч кристалла на распростёртое тело.

Симонд, не говоря ни слова, подставил плечо хромому охотнику, и все трое двинулись вперёд, торопясь поскорее догнать своих товарищей.

Лежащей оказалась Одга, за которой опять ласково ухаживала Канкиль. Рядом, широко раскинув по полу плащ, стояла на коленях шаманка. Возле них опустилась и Фрост, чтобы вновь коснуться кристаллом лба девушки.

— Как ты убьёшь тень! Это никому не под силу!

Симонд догадывался, чем вызван этот вопль охотника — до сих пор все сражения вели между собой женщины, и для него ни разу не выдалось случая принять участие в открытом бою.

Подняв взгляд от лежащей Одги, Фрост перевела его на подошедшую Труслу:

— Ты была взята на примету, — встретила она девушку не вопросом, а утверждением.

На лице Колдуньи, освещённым слабым светом кристалла, отразилась непривычная строгость.

— Передо мной появилось видение — марево, как будто я в приоткрытую дверь заглянула в Торовы болота… И там стояла женщина, перед которой у меня остался большой долг. Оданки сразу догадался, что это было. Он меня удержал.

— Едва не доломав одно орудие, она уже ищет другое! — возмутилась Инквита.

— Мёртвые не воюют! — зло бросил капитан.

— Мужчины всегда думают, что все решает боевая сталь. Но есть вещи, которые не умирают, капитан. И не думаю, чтобы против нынешней противницы твой меч оказался полезен, даже если бы она стояла перед тобой с пустыми руками. Когда снежная кошка видит, что ей не убежать от погони, она прячется к себе в нору, где ей знаком каждый закоулок и самые стены могут помочь. А наша противница пылает жаром ненависти и, может быть, никогда не остынет, — в последних словах Инквиты сквозило сочувствие.

— А как она? — спросил капитан, подойдя, чтобы взглянуть на Одгу.

— Жизненная сила почти иссякла. Возможно, она ушла на создание марева. Но она ещё жива и будет повиноваться приказам.

Канкиль что-то прощебетала и тронула Инквиту за край плаща. Шаманка кивнула:

— Ты сделала всё, что могла. Посмотрим, чем ещё можно помочь! Но для этого требуется время.

Она подняла голову и огляделась:

— Как ни неуютно это место, придётся здесь разбивать лагерь. Мы должны отдохнуть и поесть, потому что если ослабеют телесные силы, одной силой духа ничего не достигнешь.