Избранные произведения. Том III

— Ну что, — сказал Чак, — тут говорить можно?

Я огляделся.

— Думаю, да.

— Меня раскололи, — сказал он.

— Меня тоже, — сказал я.

— Джакч, — сказал он. — А тебя на чём?

— Внешнее сходство с господином полковником, — я постарался сказать это как можно более равнодушно.

Чак присвистнул.

— И кто?

— Не поверишь. Зорах.

— А ему-то что до нас?

— Он из безопасности научников. Если помнишь, весьма крутые ребята. И он меня типа завербовал.

— В смысле?!

И я рассказал, валя всё в кучу — и про подозрения Зораха, что в этой экспедиции всё не то, чем кажется, и про соображения Эхи, что «верблюжьи подковы» давно вынесены из Долины и где-то зреют, а безопасность (то есть «Птичка») и научники с военными — ищут что-то ещё, а что именно, нам не докладывают, и что, может быть, действуют они не по своей воле и даже не по воле высшего руководства, которое вполне безумно, а по воле какого-то нечеловеческого разума, гнездящегося здесь, в Долине, и заражающего людей по всему Континенту…

— Постой, — сказал Чак. — Я ведь что-то такое читал…

Он наморщил лоб и стал водить пальцем по воздуху.

— Грибы, — сказал он. — Когда я в крытке сидел, там в камере несколько книжек было. Старых. Одна научная такая, про грибы. Вот там было, что есть такая мелкая плесень — а плесень, оказывается, тоже грибы, — которая живёт на насекомых. В основном на пчёлах, осах, муравьях, ещё каких-то южных, не помню. И эта плесень, когда сжирает один рой или там муравейник, то посылает пчёл или муравьёв в другие муравейники. Пчела прилетает на муравейник, представляешь, и даёт муравьям себя сожрать. Или муравей пробирается в улей и сам падает в мёд. Ну и пошло-поехало… Думаешь, и с нами так?

— Это не я думаю, это Эхи рассказывал, что у них там так о нас думают. Поэтому и за людей не считали до времени…

— Ну да, ну да… Слушай, а мы что — действительно полезем ту хрень добывать?

— Пока не знаю. Давай сегодня провешим кусочек тропы, а там посмотрим.

— Я вообще-то думал, мы Рыбу искать идём…

Он сказал это так, что я едва не взвился. Но удержался. Не знаю, как.

— Рыба, — начал я, сжав зубы, — судя по всему, ушла сама. Кто-то ей помог, конечно. Но вряд ли она где-то ждёт, привязанная к дереву…

Чак помолчал. Надо полагать, думал.

— Да, наверное, так… Но всё равно…

— Когда мы её якобы искали, — сказал я, — мы делали что-то другое. Может, просто провешивали тропы. Или…

— Князь, — перебил он меня, как будто что-то вспомнив. — Слушай. Когда ты с твоим маленьким засранцем ждали меня… ну, не обязательно меня, вы же ещё не знали, что это я там буду… откуда у вас были те белые камни? Точно же с собой припёрли?

— С собой, — сказал я. — Мы в «Птичке» все по такому камешку таскали. Считалось, что они спасают от радиации.

— Но в Долине же нет радиации.

— Вот потому и нет… Ты ведь помнишь, мы в детстве были уверены, что в самом начале войны по Долине долбанули едва ли не самой мощной бомбой? И потому там всякие мутации?

— Вот я и…

— Потом я в бытность курсантом академии сделал запрос — интересуюсь, мол, ландшафтом и текущей обстановкой на подведомственной территории. Дали мне ответ на шестидесяти страницах — и ни единого упоминания о бомбардировке. Я, понятно, решил, что имели мы дело с обычными военными легендами, коих миллион. Но вот в «Птичке» я в этом усомнился. Там напротив лагеря есть лавовое поле — километров пятнадцать на двадцать. Есть оплавленные скалы. Есть полусгоревшие пни таких деревьев… весь этот джаканный Казл-Ду на одном таком пне поместится, не свешиваясь. Зуб даю, что это зона поражения бомбы мегатонн на тридцать пять — сорок. Были именно авиабомбы, никакая ракета поднять такое чудо не могла. Я нашёл их описание. Кроме обычной реагирующей массы там использовалась ещё и кобальтовая оболочка — для заражения местности. По идее, на сотни лет… Так вот — нигде никакой радиации нет. Абсолютно. И на приборы не свалить: у нескольких офицеров старые часы были со светящимися стрелками — так на эти часы приборы стойку делали через плац по диагонали. А в Долине — тишь да гладь. Научники тамошние нам, воспитуемым, ничего не говорили, понятно, но мы с Эхи допёрли, что ищут они в Долине что-то такое, что сожрало радиацию. Понимаешь? Если найти и научиться пользоваться…

— Благородная цель, ваше сиятельство, — сказал Чак.

— Иди ты.

— Да, надо идти, — согласился он. — А то ведь жрать не дадут…

— Сами добудем, — легкомысленно сказал я. Встал и… — Смотри!

Холм, который нам предстояло разведывать, похож был на старинную каску. Даже с козырьком и кокардой над ним. Так вот — на кокарде, видимый нами в профиль, сидел человек. Сидел, поджав ноги, и ничего не делал. Он не мог нас не видеть — но мы его, похоже, не интересовали. Он смотрел вдаль.

Отсюда он казался не больше муравья. Поражённого той самой полуразумной плесенью…