Избранные произведения. Том III

— Лучше обыщите их, — раздался чей-то голос. Шорн уловил знакомый равнодушно презрительный тон — Адлари Доминион.

Двое в черно-золотой униформе обошли группу, делая быстрый обыск.

Из-за прожекторов послышался насмешливый голос:

— Неужели полковник Тереби? Народный герой. Как он очутился в этой кучке гнусных заговорщиков?

Тереби неподвижно смотрел прямо перед собой. Рыжеволосый человек, который возражал Шорну, выкрикнул, обращаясь к невидимому голосу:

— Холуй телеков! Чтоб у тебя отсохла рука, которой ты брал у них взятку!

— Спокойно, Уолтер, — остановил его Серкумбрайт.

Повернувшись к огням, Тереби произнес ровным голосом:

— Мы арестованы?

Ответа не последовало.

Тереби повторил более резким тоном:

— Мы арестованы? Я хочу видеть ордер. Я хочу знать, в чем нас обвиняют.

— Вас доставят в штаб для допроса, — послышался ответ. — Ведите себя как следует. Если вы не совершили преступления, не будет и обвинения.

— Мы не доберемся до штаба, — шепнул Серкумбрайт Шорну.

Шорн мрачно кивнул. Он пытался разглядеть за прожекторами Доминиона — узнает ли тот Клуча Кургилла, которого сделал телеком?

Голос впереди крикнул:

— Сопротивление бесполезно! Идите вперед! В группе заговорщиков возникло волнение, словно от ветра в вершинах сосен. Голос сказал:

— Так-то лучше. Теперь марш вперед, по одному! Тереби первый.

Тереби медленно развернулся, словно бык на арене, и двинулся за солдатом, который освещал дорогу фонариком.

Серкумбрайт вновь шепнул Шорну:

— Попробуй что-нибудь сделать.

— Не могу, пока Доминион здесь.

Один за другим пленники шли вслед за Тереби. Впереди смутно вырисовывался силуэт самолета. Задний люк зиял, как вход в подземелье.

— Поднимайтесь по трапу!

Грузовой отсек с металлическими стенами служил камерой. Дверь с лязгом захлопнулась. Наступило тягостное молчание.

Возле борта раздался голос Тереби:

— Лихо сработано! Всех взяли?

— Похоже, да, — глухо отозвался Серкумбрайт.

— Это отбросит движение лет на десять назад, — произнес кто-то, стараясь сохранить твердость в голосе.

— Скорее, уничтожит полностью.

— Но в чем нас можно обвинить? Они ничего не докажут.

Тереби мрачно усмехнулся:

— Мы не доберемся до Трэна. Думаю, это будет газ. Тревожный ропот прошел по камере: «Газ».

— Ядовитый газ пустят через вентилятор. А потом нас просто выбросят в море, и никто ничего не узнает. Даже не сообщат: «Убиты при попытке к бегству».

Самолет задрожал и поднялся в воздух.

— Серкумбрайт, — тихо окликнул Шорн.

— Я здесь.

— Зажги свет.

Стены камеры озарились желтым светом карманного фонарика: бледные, потные лица напоминали лягушачьи животы, глаза блестели, отражая огонь фонарика.

Все двери были надежно заперты. Шорн соображал, сможет ли он открыть такую дверь. С подобной проблемой он еще не сталкивался. Похоже, эта задача была на порядок сложнее, чем перемещение предметов. Закрытая дверь представляла для Шорна и чисто психологическую проблему: что, если он попытается и ничего не выйдет? Сохранится ли его способность к телекинезу?

Тереби приложил ухо к вентилятору и через некоторое время отпрянул:

— Я слышу шипение…

Фонарик стал гаснуть. В темноте Шорн был беспомощен так же, как остальные. В отчаянии он устремил все силы своего ума на дверь грузового люка. Она распахнулась в ночное небо. Шорн поймал ее, прежде чем она успела улететь во мрак, и перенес через дверной проем внутрь.

Фонарик погас. Шорн едва различал черную массу двери. Стараясь перекричать рев ветра, он приказал:

— Отойдите к стене! Отойдите к стене! Он больше не мог ждать, он чувствовал, как реальность ускользает во мглу. Дверь смутно темнела в хвосте. Шорн сосредоточился и, с силой ударив ею о фюзеляж, пробил большую дыру. Свежий воздух устремился в отсек, унося ядовитый газ.

Шорн выбрался из самолета и заглянул в иллюминатор. Человек двенадцать в черно-золотой униформе сидели в салоне, беспокойно оглядываясь на грузовой отсек, откуда шел пронзительный вой. Адлари Доминиона среди них не было. Луби, связной с бронзовыми волосами и лицом как на медальоне, забился в угол. «Луби сохранили жизнь, — подумал Шорн, — значит, он предатель».

У Шорна не было ни времени, ни желания к полумерам. Он оторвал всю верхнюю часть самолета. Солдаты и Луби застыли, в ужасе глядя вверх. Если бы они увидели Шорна, он показался бы им белолицым демоном, мчащимся верхом на ветре. Они высыпались из салона, словно горох из стручка, и улетели в ночную тьму. Рев ветра заглушил их крики.

Шорн забрался в кабину, заглушил мотор, отбросил баллон с газом от вентиляционной системы и повернул машину на восток, к горам Монагхилл.

Луна выплыла из-за туч. Внизу Шорн увидел поле. Подходящее место для посадки.

Самолет сел. Пятьдесят мужчин и женщин выбрались из грузового отсека, обессиленные, дрожащие, изумленные.

Шорн нашел Тереби. Прислонившись спиной к фюзеляжу, Тереби смотрел на Шорна, как ребенок на единорога. Шорн усмехнулся:

— Удивлены? Я все объясню, как только мы устроимся.

Тереби прищурился:

— Едва ли имеет смысл возвращаться домой, будто ничего не случилось. Черно-золотые сделали снимки, и, потом, некоторые из нас… им известны.