Избранные произведения в 2-х томах. Том 2

Неужели фру что-нибудь забыла? Она требует пе ременить корзину с провизией и переменить лошадей, они сейчас же уедут обратно. Нильс пытается отгово рить ее, дело к ночи, уже стемнело, но фру не хочет слушать никаких резонов. Дожидаясь, пока выполнят ее приказания, фру сидит у себя в дорожном платье, она ничего не позабыла и ничего не делает, она просто сидит и смотрит в одну точку. Рагнхильд подходит и спрашивает, не нужна ли она фру. Нет, спасибо. Фру сидит сгорбившись, словно какое-то горе гнет ее к земле.

Лошадей перепрягли, фру вышла.

Увидев, что Нильс и во второй раз собирается ее везти, фру его пожалела и сказала, что теперь с ней поедет Гринхусен. В ожидании Гринхусена она присела на ступени.

Потом они уехали. Вечер был приятный, и лошадям не жарко.

— Она так изменилась, — говорит Нильс. — Я ничего не могу понять. Я сидел, правил, вдруг она постучала мне в окошко и велела поворачивать. А мы уже с пол пути проехали. Но она только и приказала поворачивать и не сказала ни слова о том, что намерена тотчас ехать обратно.

— Может, она что-то забыла?

— Ничего она не забыла, — говорит Рагнхильд. — Она поднялась к себе, я думала, она решила сжечь эти фотографии, ничуть не бывало: как стояли, так и стоят. Нет, ничего она дома не делала.

Мы отошли с Нильсом подальше, и он сказал мне:

— Что-то с ней неладно, с нашей фру, в ней нет гар монии, совсем нет. Как, по-твоему, куда она поехала? Я лично не знаю. Сдается мне, что она и сама этого не зна ет. Когда мы остановились отдохнуть, фру и говорит мне: «Ах, Нильс, у меня так много дел, мне надо поспеть в двадцать мест, и дома быть тоже надо». — «Не стоит так утруждать себя, фру, — сказал я ей, — и не стоит тревожиться». Но ты же знаешь, какая она стала. Она не тер пит, когда ей что-нибудь советуют. Она взглянула на часы и велела ехать дальше.

— Это было по дороге на станцию?

— Нет, уже на обратном пути. Она очень волнова лась,

— Уж не получила ли она письмо от капитана?

Нильс только головой покачал.

— Нет. Впрочем, кто знает. Кстати, какой у нас завтра день-то? Воскресенье?

— Воскресенье, а что?

— Ничего, я просто так. Я собирался в воскресенье отыскать поудобней дорогу к дровосеке. Я давно уж соби раюсь. Когда снег выпадет, небось трудней будет.

Вечно у него в голове хозяйственные заботы. Для не го это дело чести, вдобавок он хочет отблагодарить капи тана, ибо тот прибавил ему жалованья за хороший урожай. Итак, нынче воскресенье.

Я иду на холмы посмотреть запруду и канаву. Нам бы еще несколько погожих дней, и водопровод будет закон чен. Меня очень это занимает, и я с нетерпением жду, ког да минует воскресенье и можно будет приналечь на рабо ту. Капитан не вмешивался ни единым словом в строи тельство водопровода, он целиком положился на меня, вот почему мне далеко не безразлично, когда ударят морозы.

Вернувшись, я вижу, что ландо стоит посреди двора, а лошади выпряжены. По времени фру уже вполне могла вернуться, но почему ж тогда Гринхусен остановил лан до у парадного крыльца? — подумал я и прошел в люд скую.

Девушки выбегают мне навстречу: фру не вылезает из ландо, она снова воротилась с дороги, они успели доехать до самой станции, но фру приказала доставить ее обрат но. Поди пойми ее.

— Может быть, она чем-то взволнована? — спраши ваю я. — А где Нильс?

— В лес ушел. Сказал, что надолго. Кроме нас, никого из прислуги нет, а мы уже говорили с фру. Нам боль ше неудобно.

— А Гринхусен где?

— Пошел перепрягать лошадей. А фру не желает выходить из ландо. Попробуй ты уговорить ее.

— Невелика беда, если фру прокатится до станции еще несколько раз. Не беспокойтесь.

Я подошел к фру. Сердце мое сильно стучало. Как она нервничала, каким безотрадным казалось ей, должно быть, все вокруг. Я приоткрыл дверцу, поклонился и спросил:

— Может быть, фру прикажет мне доставить ее на станцию?

Она спокойно оглядела меня и ответила:

— Это зачем же?

— Гринхусен, верно, устал, вот я и подумал…

— Он сказал, что отвезет меня. Ничего он не устал. И пусть поторапливается, где он там?

— Я его не вижу, — ответил я.

— Закрой дверцу и поторопи его, — приказала фру, оправляя на себе дорожное платье.

Я пошел на конюшню. Гринхусен запрягал свежих лошадей.

— Ты что это, — спросил я, — опять едешь?

— Я-то? А разве не велено? — И Гринхусен помедлил.

— Чудно как-то получается. Вы куда сейчас поедете, она тебе говорила?

— Нет. Она прямо среди ночи хотела вернуться домой, но я ей сказал, что это нам всем не под силу. Ну, она и заночевала в гостинице. Но утром приказала ехать домой. А теперь хочет снова на станцию. Я и сам ничего не понимаю.

И Гринхусен снова принялся запрягать.

— Фру велела мне поторопить тебя.

— Я сейчас. Мне только с упряжью разобраться.

— Ты, наверное, устал, тебе, пожалуй, трудно ехать второй раз?

— Ничего, как-нибудь справлюсь. Она знаешь как здорово дает на чай!

— Да ну?

— Вот ей-богу. Благородная дама, сразу видно.

Тогда я говорю:

— Не надо тебе ездить во второй раз.

Гринхусен поворачивается ко мне.

— Ты так думаешь? Может, и впрямь не надо.

Но тут раздается голос фру, которая тем временем подошла к дверям конюшни.