Избранные произведения в 2-х томах. Том 2

— Уж и не припомню. В какой-то книжке, которая случайно попала мне в руки.

Пауза.

— А почему ты не захотел наняться к нам в работ ники?

— Это не по мне. Я хочу уйти отсюда вместе с од ним человеком.

— Куда же вы пойдете?

— Не знаю. На восход или на закат, все равно. Та кие уж мы бродяги.

Пауза.

— А жаль, — сказала она. — Нет, я не то хотела сказать, просто ты не должен был… Но говори же, что с Эриком. Ведь я для этого и пришла.

— Боюсь, что дела его плохи.

— А что говорит доктор, он поправится?

— Говорит, поправится. Но кто его знает.

— Ну что ж, спокойной ночи.

Ах, будь я молод, и богат, и красив, и знаменит, и учен… Она уходит…

В тот вечер я нашел на кладбище подходящий но готь и спрятал его в карман. Потом я постоял немного, озираясь, прислушался — вокруг было тихо. Никто не крикнул: «Это мое!»

XII

Мы с Фалькенбергом отправились в путь. Холод ный осенний вечер, высоко в небе мерцают звезды. Я уговорил Фалькенберга пойти мимо кладбища, — как это ни смешно, мне хочется видеть, горит ли свет в одном из окошек пасторской усадьбы. Будь я молод, и богат, и…

Мы шли час за часом, ноша у нас была легка, и мы, двое бродяг, еще не знали друг друга, нам было о чем поболтать. Позади осталась одна лавка, потом другая, и в вечерних сумерках мы увидели шпиль приходской церкви.

По привычке я хотел и тут заглянуть на кладбище и сказал:

— А не заночевать ли нам здесь?

— Что за глупости! — сказал Фалькенберг. — Сена полно во всяком сарае, а прогонят из сарая, лучше уж спать в лесу.

И он снова пошел вперед.

Ему было за тридцать, он был высок ростом и хоро шо сложен, но слегка сутулился и носил длинные, закру ченные книзу усы. Говорил он мало и неохотно, был неглуп, ловок, обладал красивым голосом, хорошо пел и вообще совсем не походил на Гринхусена. В своей речи он невероятным образом смешивал трённелагский и вальдреский говоры, а иной раз ввернет и шведское словечко, так что нельзя угадать, откуда же он родом.

Мы пришли на какой-то хутор, где собаки встретили нас лаем, и, поскольку там никто еще не ложился, Фаль кенберг попросил позвать кого-нибудь из хозяев. Вышел молодой парень.

— Не найдется ли для нас работы?

— Нет.

— Но ведь изгородь у дороги, того и гляди, упадет, не хотите ли ее поправить?

— Нет. Уже осень, сами сидим без дела.

— А можно у вас переночевать?

— К сожалению…

— Хоть на сеновале…

— Нет, там спят служанки.

— Вот сукин сын, — пробормотал Фалькенберг, ухо дя со двора.

Мы пошли без дороги, через лесок, присматривая место для ночлега.

— А что, если вернуться на этот хутор… к служан кам? Может, они нас не прогонят?

Фалькенберг поразмыслил.

— Нет, собаки залают, — сказал он.

Мы дошли до выгона, где паслись две лошади. У од ной на шее болтался колокольчик.

— Хорош хозяин, у которого лошади пасутся без присмотра, а служанки спят на сене, — сказал Фалькен берг. — Вот мы сейчас прокатимся на этих лошадках.

Он поймал лошадь с колокольчиком, засунул в него пучок травы и мха, а потом уселся верхом. Моя лошадь была пугливее, и поймать ее оказалось не так легко.

Мы отыскали ворота и выехали с выгона на дорогу. Одно из своих одеял я отдал Фалькенбергу, а другое подстелил под себя, но уздечку взять было негде.

Все шло как по маслу, мы про e хали целую милю и были уже в соседнем приходе. Вдруг где-то впереди на дороге послышались голоса.

— Скачи за мной! — крикнул Фалькенберг, оборо тясь ко мне.

Но долговязый Фалькенберг недалеко ускакал, я видел, как он вдруг ухватился за ремешок, на котором висел колокольчик, и сполз вперед, цепляясь за лошадиную шею. Мелькнула нога, задранная кверху, и он упал.

К счастью, нам ничто не грозило. Просто двое влюб ленных бродили по дороге и говорили друг другу неж ности.

Мы ехали еще полчаса, а когда набили себе синяков и устали, слезли с лошадей да хлестнули их хорошенько, чтоб они бежали домой. Дальше мы снова пошли пешком.

«Га-га-га!» — послышалось вдали. Я узнал крик ди ких гусей. В детстве меня приучили стоять смирно, сло жив руки, чтобы не испугать гусей, которые тянулись над головой; этого зрелища я никогда не пропускал и теперь замер на месте. Чудесное и таинственное чувство шевельнулось в моем сердце, у меня захватило дух, я глаз не мог отвести от стаи. Вон они летят, словно плы вут, рассекая небо. «Га-га!» — раздается у нас над са мыми головами. И они величественно уплывают по звездному небу…

Мы нашли наконец тихий хутор и славно выспались на сеновале; спали мы до того крепко, что наутро нас застали там хозяин и его работник.

Фалькенберг не растерялся и предложил хозяину уплатить за ночлег. Он объяснил, что мы пришли позд ней ночью и не хотели никого беспокоить, но пускай не думает, будто мы какие-нибудь мошенники. Хозяин денег не взял и даже пригласил нас выпить кофе на кухне. Но работы у него не было, уборка урожая давно закон чилась, и сам он со своим работником чинил заборы, ч тобы не сидеть сложа руки.

XIII

Мы скитались три дня, но не нашли никакой работы, а нам ведь надо было есть и пить, мы поиздержались и выбились из сил.