Избранные произведения в двух томах. Том 1

— Возьмете трактор и тракторные сани.

— Трактор? — поразился Гайдамович.

— И тракторные сани, — подтвердил директор.

Гайдамович топтал ковер, хлопал себя руками, и на лице его возникали и пропадали красные пятна. Потом он выпятил грудь и сказал — так прямо и сказал директору конторы:

— Это — на вашу ответственность!

— Согласен, — не испугался директор.

Он вышел из-за своего стола, подошел к Гайдамовичу, похлопал его по сутулым плечам, улыбнулся и сказал:

— Ни пуха ни пера!

Он был страшно веселый человек — новый директор конторы товарищ Шурганов.

Сначала трактор волочил сани по пыльной дороге. Пыль вставала столбом, вихрилась, осыпалась, смешивалась с вонючим, выедающим глаза чадом из выхлопной трубы.

И все это безобразие обволакивало экспедитора Гайдамовича, который сидел на краю саней, подняв капюшон брезентового плаща. Гайдамович чихал, отплевывался и с досады вспоминал разные неприятности.

Уже второй раз тракторист Яша — белобрысый, белолицый и белозубый коми — останавливал трактор, выходил, приветливо улыбался и звал Гайдамовича:

— В кабину садись. Пустая кабина. Что тут сидеть?

На это Гайдамович ему отвечал, не скрывая раздражения:

— Послушайте, вы знаете свое дело, а я знаю свое дело. Каждый сидит там, где ему полагается.

Яша улыбался и лез обратно в трактор.

Опять ехали.

Гайдамович действительно знал свое дело и, будучи добросовестным экспедитором, предпочитал никогда не отлучаться от вверенного ему груза. На его имя выписывалась накладная, и накладную он держал в нагрудном кармане у самого сердца.

Но на этот раз он намеренно истязал себя и пылью, и чадом, и тряской, и всеми иными мучительными неудобствами рейса. Чтобы не забылась, не иссякла обида на директора конторы бурения товарища Шурганова.

Разве он, Гайдамович, когда-нибудь отказывался от поручений или старался увильнуть от работы? Он возил молоко в поисковые партии, когда в поисковых партиях появлялись дети, и это молоко не скисало в дороге. Он возил сено в печорские колхозы, когда там запаздывало лето и не хватало кормов для рогатого скота, хотя это и не касается геологии. Когда это было нужно, он доставлял огонь и воду через медные трубы!..

В конце концов именно он, а не кто-нибудь другой прошлой зимой трижды ездил в это проклятое Медведь-болото. И благодаря именно ему люди на семнадцатой буровой весь год едят хлеб с маслом, сахар, мясные и рыбные консервы, употребляют витамин С и пьют спирт-ректификат по усмотрению бурового мастера. У них, слава богу, есть все, что нужно человеку.

Но ездить на семнадцатую буровую летом? Возить на санях в Медведь-болото арбузы? Нужно иметь вместо головы арбуз, чтобы придумать такое дело…

Сани резко тряхнуло, занесло вправо. Гайдамович едва не слетел с саней.

Трактор переполз кювет, сворачивая с дороги на профиль. Уже был виден этот профиль — прямая просека, рассекшая пополам сине-зеленую чащобу хвойного леса. Плотно стояла тайга. Было трудно даже представить себе, как сумели проломить в ней эту тесную щель.

Впрочем, все здесь и подсказывало, что люди шли напролом, торопясь. Пни не корчевали, подрезанные стволы валили набок, прямо в упругие объятия других деревьев. Лишь бы пробиться: зима сравняет и сгладит все шероховатости, настелет сорок снежных слоев — скатертью дорога, и по зимнику к дальней буровой пройдет караван машин…

То зимой.

А в данный момент натужно ревет трактор. Брызжет из-под гусениц острая щепа. Колкие ветки стегают наотмашь. Трясет, швыряет в стороны…

Гайдамович сел спиной к трактору и, придерживая руками края капюшона, заслонил лицо. Глядел в амбразуру.

Просека, сужаясь, медленно уходила вдаль. Позади саней с озорным свистом выпрямлялись молодые еловые тростинки. Выскакивали коренастые пни в затейливом убранстве поганого гриба. Появлялись настоящие грибы — с пень вышиной, досыта изъеденные червем. Багряной росой высыпала брусника. Широкими кругами шла рябь по замутненным лужам. Уползала одна лужа, другая. Все уползало…

Что-то зеленое, полосатое лежало в луже.

Гайдамович встрепенулся, напряг зрение, ахнул. Его как ветром сдуло с саней. Догнал трактор. Размахивая руками, старался перекричать мотор и грохочущее лесное эхо:

— Стой, стой! Остановитесь, я вам говорю…

Трактор замер. Яша, улыбаясь, выглянул из дверцы.

Попирая лужи бродовыми сапогами, Гайдамович бежал по просеке в обратном направлении.

Он долго, сдвинув брови, со всех боков осматривал оброненный арбуз. Арбуз оказался целым. Гайдамович, дыша тяжело и порывисто, то ли от бега, то ли от пережитого волнения, вернулся к саням.

Улыбающийся Яша выглядывал из дверцы.

— Не заметил бы, потеряли бы — в другой год на дороге росли бы.

— Здесь вырастут! — буркнул Гайдамович, заталкивая арбуз под брезент к остальным. И вдруг изошел стоном: — О-ой…

Из-под брезента глянула на него разинутая алая пасть расколотого арбуза. Розовая слюна текла из пасти… И в другом месте темной влагой набухал брезент. Прощупывалось липкое, скользкое…

— Что вы наделали? — кинулся к трактористу Гайдамович. — Я же вам говорил черным по белому ехать осторожно, самый тихий ход… Что вы наделали, а?